Анатолий Левандовский: Франкская империя Карла Великого. «Евросоюз» Средневековья

Чем заслужил он подобную честь? Завоеваниями? – Но они оказались эфемерными и едва пережили завоевателя; административными реформами? – но они почти не поднялись над уровнем установлений предков; экономическими преобразованиями? – но они были ничтожными; достижениями в области культуры? – но сегодня придуманный кем-то термин «каролингский ренессанс» обычно заключается в кавычки. Так в чем же здесь величие?

Не станем торопиться. И, прежде всего, заметим: вряд ли корректно мерки сегодняшнего дня применять к VIII–IX векам. Империя Александра Македонского тоже распалась после смерти завоевателя, не слишком усердно занимавшегося реформаторской деятельностью, и тем не менее в глазах потомства он остался Великим. Видимо, подлинную сущность явления определяет не то, что лежит на поверхности и может быть сведено к совокупности неких простых истин. Истина синтезирующая всегда много глубже и определяется не с первого взгляда, требуя проверки длительным временем. Франкский король и император Карл, сын короля Пипина, эту проверку выдержал, о чем свидетельствуют постоянно появляющиеся на Западе новые исследования о его жизни и деятельности. А с 1950 года в городе Ахене, столице империи Карла, проводится ежегодное присуждение премии его имени лицам или организациям, внесшим особый вклад в дело европейского единства.

Карл I Великий (Национальная французская библиотека)

Впрочем, здесь не все так просто и гладко, как может показаться на первый взгляд. Уже кое-кто из младших современников Карла относился к нему неоднозначно и даже предрекал душе его адский пламень. А позднее, как это бывает обычно, в дело вмешались политика и политические амбиции, не раз осложнявшие восприятие образа великого императора. Ибо если в иные эпохи французские и немецкие исследователи рьяно оспаривали его друг у друга в качестве «основоположника» их национальной истории, то в других случаях они из тех же побуждений и с такой же ретивостью открещивались от него. Достаточно вспомнить позиции немецких историков и псевдоисториков во времена националистического угара франко-прусской войны и, в особенности, гитлеровского «нового порядка», когда основателю Каролингской империи не могли простить его истребительных войн против «арийцев» – саксов и даже называли его не Karl der Grosse, а Karl der Franken. И точно так же их французские оппоненты не раз отталкивали Карла и принижали его значение за «прогерманские» позиции и акты. Политика всегда остается политикой, и поскольку герой этой книги, строго говоря, не «немец» и не «француз», то националистическая историография ни там, ни тут не может испытывать к нему чрезмерных симпатий.

Но есть у этой проблемы один особый аспект – аспект, на наш взгляд, вполне способный примирить соперников, исключающий в равной мере как «немецкий», так и «французский» подход. Для этого следует лишь обратиться к исторической географии.

Каждый раз, когда смотришь на карту Европы конца раннего Средневековья, ловишь себя на мысли о том, как, в сущности, много на ней элементов современного мира! Правда, в политических границах – как будто бы никакого сходства. В глазах рябит от множества «королевств», «герцогств», «маркизатов» и «епископств». И все же немало такого, что хорошо знакомо. Возьмем, к примеру, названия государств: Англия, Франция, Германия, Италия, Венгрия, Польша; или областей: Гасконь, Бретань, Шампань, Лотарингия, Бургундия, Бавария, Ломбардия – все они существовали уже в X веке. Десять столетий назад! Это кажется особенно поразительным, когда берешь в руки карту VI–VII веков. Сходство исчезает мгновенно. Ни одного знакомого названия! Ни единого из существующих ныне государств!..

На первый взгляд, период с V по VIII век – время бесплодное, бестолковое: какое-то нагромождение бесконечных войн, вторжений, кровавых междоусобий, территориальных разделов и переделов. Когда изучаешь материалы этих четырех столетий, кажется, будто проходишь сквозь дикий, фантастический сон, кошмар, лишенный логики и смысла.

И вдруг, проводив феерически бессмысленные века, удивленно раскрываешь глаза. Появилась Европа. Появились современные государства.

Мы отнюдь не оговорились: именно современные, существующие и сейчас на политической карте мира.

В горниле «бесплодных» превращений родилось новое: новые народности – предшественницы будущих наций, новые политические организмы, которые пронесут сквозь всю феодальную раздробленность и неустойчивость свою территориально-этническую основу.