Владимир Семенов - Жизнь и Победа

Несколько слов о старшей сестре Михаила, которую, как уже упоминалось, тоже звали Адой. Она в группе студентов 1-го Медицинского института оказалась на окопах в районе Ораниенбаума. Фашисты уже захватили Красное Село и Ропшу. На очереди была Стрельна. Группа студентов-медиков оказалась под угрозой быть отрезанной от Ленинграда немецкими войсками. Мать Ады, Людмила Михайловна, вовремя пришла на помощь, и они каким-то чудом пробрались через уже занятую врагом Стрельну в Ленинград.

В сентябре 1941 года немцы часто бомбили город зажигательными бомбами. Поскольку Ада и Михаил входили в команду МПВО, им приходилось нести дежурство на крыше своего дома и бороться с зажигалками.

Учеба Ады в институте, а Михаила – в техникуме между тем продолжалась. В октябре Михаил еще раз выезжал на 15 суток для завершения строительства оборонительных сооружений под Ленинградом. В то время об окружении Ленинграда ничего не говорилось, но действительность говорила сама за себя. Продовольственный паек постепенно уменьшался до критической нормы, не было электричества, не работали водопровод и канализация. Постепенно исчезли преподаватели, студенты собирались в одном помещении, где находилась буржуйка. Занятия прекратились. Осталась только служба в отрядах МПВО. Как-то враз наступила голодная и небывало холодная зима. Морозы превышали 30-градусную отметку. Люди кое-как переживали в промерзших квартирах, медленно передвигаясь за водой к проруби в Неве. Доставка в квартиру дров и воды была обязанностью Михаила и Ады. Частым явлением стали трупы на улицах и в квартирах. Голод, холод, бомбежки и артобстрелы семья Ашиков пережила без потерь. Хотя сполна хватило всего того, что пережил блокадный Ленинград. Мужчины находились на грани полного истощения и выжили только заботами матери Михаила, Людмилы Михайловны.

Счет ленинградцам, погибшим за годы блокады от голода, холода и артобстрелов, шел на сотни тысяч. Однако часть населения блокадного города была эвакуирована по Дороге жизни на советскую территорию. Их общее количество составляло около 1 млн 376 тыс. человек 12. В марте 1942 года были эвакуированы на большую землю и члены семьи Ашиков.

Эвакуация заслуживает отдельного рассмотрения. Казалось бы, после стольких лишений люди, оказавшиеся за пределами окруженного немцами Ленинграда, должны были почувствовать некоторое облегчение. С другой стороны, попытаемся их понять: оставлены любимый город и свое жилье с нажитым за всю жизнь имуществом, а впереди – полная неизвестность, новые, порой жестокие испытания и тревоги, скитания по чужим углам в течение нескольких лет.

Летом 1941 года первым был отправлен в эвакуацию ближайший родственник Михаила – Виктор Владимирович Ашик. Он был одним из ведущих кораблестроителей страны. В Казань, место эвакуации, он прибыл вместе со своим научным учреждением и в скором времени был назначен руководителем одного из ЦКБ.

Справка: Виктор Владимирович в 1942 году за большой вклад в проектирование кораблей был удостоен Сталинской премии, а позднее – награжден орденом Трудового Красного Знамени.

Семья Ашиков покинула осажденный город 1 марта 1942 года. Кобона, Новая Ладога, Тихвин… Первые тяжелейшие впечатления от эвакуации.

Родители предполагали остановиться в Тихвине, однако такая возможность начисто отпала. Город был полуразрушен и до отказа забит молчаливыми людьми, как тени передвигавшимися по его улицам.

Михаил вспоминает: «В свежих развалинах вокзала царила тихая суета по случаю посадки в железнодорожный состав, сформированный из одних только товарных вагонов. Небольшая, не рассчитанная на свалившуюся на нее нагрузку станция города Тихвина, оказавшегося перевалочной базой на путях эвакуации, была завалена трупами и никем не убираемыми нечистотами. Покойников, умерших в пути, сгружали с непрерывно прибывающих машин и оставляли на месте. Попутчики, сами измученные и полумертвые, даже родных оставляли непохороненными, отрешенно брели к товарным вагонам и там терпеливо ждали, в неистребимой надежде, что все это кончится, если не сегодня, то уж завтра – обязательно. А трупы оставались сложенными в штабеля, а то и просто валялись в сугробах. Некоторые из них промерзшими остекленевшими статуями сидели или стояли, прислоненные к забору. И никого это не пугало, не удивляло. Убирали их, конечно, но из Ленинграда то и дело приходили новые автомобильные колонны – и новые окоченевшие трупы укладывались вблизи от станционных путей» 13.