Эдуард Экк - От Русско-турецкой до Мировой войны. Воспоминания о службе. 1868–1918

– Раз вы это понимаете, то понимаете, какой это радостный и великий праздник на всей Руси. Царь повелел дать вам трехдневный праздник, и вы его полностью получите. Не будет занятий, не будет перекличек, только, как вы сами понимаете, караульного наряда не могу отменить и списки наряженных в караул будут объявляться накануне. В остальном гуляйте как хотите, но тут же беру с вас слово, что нигде не осрамите Могилевского имени, нигде не допустите бесчинства, никого не обидите и будете друг за другом смотреть. На второй же день приглашаю всех вас на полковое гуляние на плацу.

То же самое объявил и в остальных батальонах.

Впечатление от такого моего распоряжения получилось ошеломляющее; большинство офицеров было уверено, что праздники у нас кончатся каким-нибудь большим скандалом. Только единичные: Чижов, Горелов, Галле, Соколов и Никитин (Басик, как его звали в полку) понимали меня и с особым рвением принялись за приготовление обещанного гуляния. Их рвение заразило и других, и ко дню гуляния плац был убран и разукрашен так, как это могут сделать наши офицеры, когда захотят.

Все три дня прошли благополучно, люди вполне выдержали экзамен. Ни в городе, ни в казармах не было ни одного буйства, ни драк, никто не видал ни одного могилевца в растерзанном виде, и в городе доброе имя полка очень поднялось. Полковое гуляние удалось на славу. Все игры, разученные под руководством поручика Соколова, были пущены в ход, и, руководимые офицерами, люди состязались на призы. Больше всего притягивали те состязания, за которые первым призом были предназначены сапоги.

Шнырявший повсюду мой сын, прибежал ко мне, схватил за руку:

– Пойдем, посмотри как там один танцует.

И действительно, среди обступившей его сплошной стеной толпы, танцевал камаринского молодой солдат. Восхищенные зрители примолкли и только среди вздохов иногда слышалось:

– Ох, пожалей сапоги.

И только когда плясавший в самый разгар присядки, ударив ладонью по земле, стал как вкопанный, раздались шумные одобрения. Сын опять взял меня за руку.

– А теперь пойдем, посмотри за сараями, там сложены уже все, кто не может стоять на ногах.

Как дети веселились молдаване, танцуя под скрипку свою любимую польку. Гуляние продолжалось до полной темноты и завершилось фейерверком.

Отгуляли мы царские дни, а за ними подошли Святая Троица и Духов день. Но тон уже был дан, и эти праздники прошли также благопристойно.

Через несколько дней предстояло выступление в лагерь. Лагерь 7-й дивизии был разбит на арендованном казною участке в шести верстах от города Конева и отстоял от Радома в трех переходах.

Придавая большое значение тому, чтобы офицеры в лагере обязательно довольствовались в офицерской столовой, мы еще заранее прикупили недостающее количество посуды, стекла, столового белья, с тем чтобы все могли садиться за обед одновременно и чтобы кушанья подавались с блюда, как в семье. В лагере я своего стола не держал и всегда обедал и ужинал в полковом собрании. Сначала офицеры были смущены таким моим решением, спрашивали себя, как при командире пить водку и тому подобное. Когда же мы вступили в лагерь и офицеры увидали в столовой чисто накрытые столы, что командир подошел к буфету и, чокаясь с офицерами, выпил водки, все стало просто, и наши обеды проходили всегда очень весело и оживленно. Полк был вообще не из пьющих, особенно среди молодежи были такие, которые совсем не пили водку и даже не курили. Для гостивших же у некоторых офицеров их братьев – кадетов и моего сына, когда я брал его к себе, накрывался в углу столовой отдельный стол, за которым они обедали одновременно с нами.

К обеду и ужину сходились по сигналу, который играл полковой штаб-горнист Павличенко, состоявший уже много лет в полку. Проиграв сигнал, старик возвращался к столовой, где его ожидала закуска, водка и бутерброды.

В окрестностях лагеря совершенно не было подходящих деревень; в лагере же только командир полка имел барак в три комнаты, остальные офицеры жили в полубараках, то есть офицерские палатки ставились поверх деревянных пола и стенок. Все семьи оставались в Радоме, но два раза в лето лагерным собранием устраивались танцевальные вечера, на которые приезжали наши дамы. В саду рядом с собранием ставился шатер – дамская уборная, мобилизовались все перевозочные средства полка: экипажи, лазаретные линейки, которые выезжали к поезду, приходившему из Радома в шесть часов вечера, а отвозили обратно к поезду, отходившему из Конска в Радом в пять часов утра. В эти дни по взаимному соглашению устраивался общий ужин для всех и подавалось командирское шампанское.