Шарль Монтескье - Размышления о причинах величия и падения римлян

Народ в Константинополе всегда делился на две партии; «синих» и «зеленых»; они вели свое происхождение от большего или меньшего пристрастия зрителей театра к известным актерам. На конских ристалищах возницы, одетые в зеленое платье, оспаривали призы у тех, кто был одет в синее платье. Каждый из зрителей принимал в этом горячее участие.

Эти две партии, распространившиеся по всем городам империи, неистово выступали друг против друга в зависимости от величины городов, т. е. от праздности значительной части народа.

Но раздоры, служащие всегда утверждению республиканского правления, вредны для монархического правления, потому что они приводят только к смене государей, а не к утверждению законов и прекращению злоупотреблений.

Юстиниан, покровительствовавший «-синим» и отказывавший во всяком правосудии «зеленым», ожесточил друг против друга обе партии и таким образом усилил их. Они дошли до того, что стали отрицать власть магистратов. «Синие» не повиновались законам, потому что император защищал их от действий этих законов; «зеленые» перестали их уважать, потому что законы не могли их больше защищать.

Все узы дружбы, родства, долга, признательности были разорваны; семья восстала против семьи. Всякий преступник, собиравшийся совершить преступление, присоединялся к партии «синих»; всякий же ограбленный или убитый оказывался из партии «зеленых».

Это неблагоразумное правление еще в большей степени было жестоким. Император, не довольствуясь тем, что он совершал общую несправедливость, истощая своих подданных непосильными налогами, терзал их еще всякого рода тираническими поступками, вмешиваясь в их частные дела.

Я по своей природе не склонен доверять всему тому, что нам сообщает Прокюпий в своей «Тайной истории», потому что пышные похвалы, которые он расточает Юстиниану в своих других сочинениях, ослабляют его свидетельство в указанном сочинении, где он рисует Юстиниана как самого глупого, жестокого тирана.

Но я признаюсь, что два обстоятельства склоняют меня отдать предпочтение «Тайной истории». Первое состоит в том, что она лучше согласуется с удивительной слабостью, в которой находилась империя к концу царствования Юстиниана и в правление его преемников.

Второе заключается в памятнике, который сохранился до сих пор. Это законы императора, из которых видно, что юриспруденция в течение нескольких лет испытала больше перемен, чем за последние 300 лет нашей монархии.

Эти перемены относятся большею частью к столь незначительным вещам, что мы не видим никаких соображений, которые могли бы побудить законодателя произвести их, если только не объяснять их «Тайной историей», которая говорит нам, что при этом государе как суды, так и законы были одинаково продажны.

Но больше всего повредил политическому положению правительства проект, задуманный государем и состоявший в том, чтобы привести всех людей к одному мнению по религиозным вопросам при таких обстоятельствах, которые делали его религиозное рвение совершенно безрассудным.

Древние римляне укрепили свою империю, предоставив свободу всем культам; но потом империя была обращена в ничто вследствие того, что всякую не господствовавшую секту запрещали.

Эти секты охватывали целые народы. Одни после того, как были покорены римлянами, сохранили свою древнюю религию: таковы были самаритяне и иудеи. Другие распространились в одной какой-либо стране: так обстояло дело с последователями Монтана во Фригии; манихеяне, саббатеяне и ариане распространились по другим провинциям. Кроме того, значительная часть населения состояла из идолопоклонников, упорно придерживавшихся религии, столь же грубой, как они сами.

Юстиниан, уничтожая эти секты мечом и силою законов, вызвал возмущение против себя; это в свою очередь принудило его истребить их окончательно, вследствие чего провинции пришли в запустение. Он хотел увеличить число правоверных; вместо этого он лишь уменьшил число людей.

Прокопий сообщает нам, что вследствие истребления самаритян опустела Палестина. Заслуживает особого внимания то обстоятельство, что вследствие излишнего усердия к религии ослабили ту часть империи, через которую после нескольких царствований проникли арабы, чтобы погубить ее.

Особенно усиливало замешательство то обстоятельство, что император, несмотря на всю свою нетерпимость в делах веры, не был согласен с императрицей по наиболее важным пунктам: он придерживался постановлений Халкедонского собора, императрица же покровительствовала противникам этого собора. Евагр говорит, что неизвестно, думали ли они так в самом деле или же поступали так вследствие глубоко обдуманного намерения.