Сергей Платонов - Русская история

Знакомясь с правительственной деятельностью изучаемой эпохи, мы приходим к заключению, что первые десятилетия царствования императора Николая I были временем бодрой работы, поступательный характер которой по сравнению с концом предшествующего царствования очевиден. Однако позднейший наблюдатель с удивлением убеждается, что эта бодрая деятельность не привлекала к себе ни участия, ни сочувствования лучших интеллигентных сил тогдашнего общества и не создала императору Николаю I той популярности, которою пользовался в свои лучшие годы его предшественник Александр. Одну из причин этого явления можно видеть в том, что само правительство императора Николая I желало действовать независимо от общества и стремилось ограничить круг своих советников и сотрудников сферою бюрократии. На это мы уже указывали. Другая же причина сложнее. Она коренится в обстоятельствах, создавших попытку декабристов и репрессию 1825-1826 годов. Как мы видели, умственное движение, породившее заговор декабристов, имело и другие ветви. Когда одни устремились в практику, другие предались умозрению; когда одни мечтали о немедленной перемене жизненных условий, другие ограничивались критикою этих условий с точки зрения абсолютного знания и определением идеальных основ русской общественности. Настроение различных кружков было различно, и далеко не вся интеллигенция сочувствовала бурным планам декабристов. Но разгром декабристов болезненно отразился не на одном их круге, а на всей той среде, которая образовала свои взгляды и симпатии под влиянием западноевропейских идей. Единство культурного корня живо чувствовалось не только всеми ветвями данного умственного направления, но даже и самим правительством, подозрение последнего направлялось далее пределов уличенной среды, а страх пред этим подозрением и отчуждение от карающей силы охватывали не только причастных к 14 декабря, но и непричастных к нему сторонников западной культуры и последователей европейской философии. Поэтому как бы хорошо ни зарекомендовала себя новая власть, как бы ни была она далека от уничтоженной ею аракчеевщины, она все-таки оставалась для людей данного направления карающей силой. А между тем именно эти люди и стояли во главе умственного движения той эпохи. Когда они сгруппировались в два известных нам лагеря – западников и славянофилов, – оказалось, что оба эти лагеря одинаково чужды правительственному кругу, одинаково далеки от его взглядов и работ и одинаково для него подозрительны. Неудивительно, что в таком положении очутились западники. Мы знаем, как, преклоняясь пред западною культурою, они судили русскую действительность с высоты европейской философии и политических теорий; они, конечно, находили ее отсталой и подлежащей беспощадной реформе. Труднее понять, как оказались в оппозиции славянофилы. Не один раз правительство императора Николая I (устами министра народного просвещения графа С.С. Уварова) объявляло свой лозунг: православие, самодержавие, народность. Эти же слова могли быть и лозунгом славянофилов, ибо указывали на те основы самобытного русского порядка, церковного, политического и общественного, выяснение которых составляло задачу славянофилов. Но славянофилы понимали эти задачи иначе, чем представители официальной народности. Для последних слова «православие» и «самодержавие» означали тот порядок, который существовал в современности; славянофилы же идеал православия и самодержавия видели в московской эпохе, где церковь им казалась независимой от государства носительницей соборного начала, а государство представлялось земским, в котором принадлежала, по словам К. Аксакова, «правительству сила власти, земле – сила мнения». Современный же им строй славянофилы почитали извращенным благодаря господству бюрократизма в сфере церковной и государственной жизни. Что же касается термина «народность», то официально он означал лишь ту совокупность черт господствующего в государстве русского племени, на которой держался данный государственный порядок; славянофилы же искали черт народного духа во всем славянстве и полагали, что государственный строй, созданный Петром Великим, «угашает народный дух», а не выражает его. Поэтому ко всем тем, кого славянофилы подозревали в служении официальной народности, они относились враждебно; от официальных же сфер они держались очень далеко, вызывая на себя не только подозрения, но и гонение.