В Григорьев - Эпоха и личность - Антон Иванович Деникин (статья)

«Испокон века вся военная идеология наша заключалась в известной формуле: — За веру, царя и отечество. На ней выросли, воспитались и воспитывали других десятки поколений. Но в народную массу, солдатскую толщу эти понятия достаточно глубоко не проникали…

Религиозность русского народа, установившаяся за ним веками, к началу XX столетия несколько пошатнулась… народ поистине христианский терял постепенно свой облик, подпадая под власть утробных, материальных интересов, в которых сам ли научался, его ли научали видеть единственную цель и смысл жизни… Весь этот процесс духовного перерождения русского народа слишком глубок и значителен… Я исхожу лишь из того несомненного факта, что поступавшая в военные ряды молодежь к вопросам веры и церкви относилась довольно равнодушно…

Царь?..

Русское кадровое офицерство в большинстве разделяло монархические убеждения и в массе своей было во всяком случае лояльно… В солдатской толще, вопреки сложившемуся убеждению, идея монархизма глубоких мистических корней не имела… Как бы то ни было, настроение армии являлось достаточно благоприятным и для идеи монархии, и для династии… Но в Петрограде, в Царском селе ткалась липкая паутина грязи, распутства, преступлений. Правда, переплетенная с вымыслом, проникала в самые отдаленные уголки страны и армии, вызывая где боль, где злорадство… не стану копаться в той грязи, которая покрыла и министерские палаты, и интимные царские покои, куда имел доступ грязный, циничный «возжигатель лампад»…

Наконец, третий устой — Отечество… мы проглядели внутренний органический недостаток русского народа: недостаток патриотизма… Не удивительно поэтому, что когда у анонимных и русских вождей революционной демократии перед сознательным разрушением ими армии в феврале 1917 года предстала дилемма: — Спасение страны или революция?.. Они выбрали последнее.

Еще менее идея национальной самозащиты была понята темным народом».

И все же часть русского офицерства, увидев стремление генерала Корнилова переломить ситуацию, пошла на риск. Среди сторонников Корнилова был и Антон Деникин. Но таких оказалось немного. Причина осталась вне поля зрения Деникина. Она в невероятной усталости масс, крестьянском и пролетарском составе войск, существенном изменении кадров офицерского корпуса. От войны и ее тягот устали все: крестьяне, дворяне, интеллигенция, служащие, рабочие, буржуазия, духовенство.

Наибольшую усталость испытывала солдатская масса: вчерашний крестьянин с тоской и злобой узнавал о разорении своего хозяйства, а бывший токарь или слесарь — о голоде в семье, ибо хлеб в город не подвозят, цены — запредельные и т. д.

До войны в армии было 80 тыс. офицеров, к осени 1917 г. — около 250 тыс. Напомним, что в рядах Добровольческой армии сначала было всего около 4 тыс. человек, т. е. 1,5 % от числа офицеров русской армии. Основная масса новых (они составили 4/5 всего состава офицерского корпуса) — это представители низших слоев интеллигенции, которые от участия в борьбе воздерживались.

Быховское заключение (содержание под стражей по указанию Временного правительства части генералов и офицеров Русской армии за участие и поддержку Корниловского выступления) Деникин провел вместе с Корниловым, вместе они потом ушли на Дон, а затем и на Кубань. Антон Иванович пытался уговорить Корнилова изменить стратегию борьбы, сохранить кадры, дождаться перелома настроений в среде казачества, но не смог.

Гибель Корнилова сделала Деникина лидером белого движения на юге России. Начался этап его славы и горести. Он длился два года.

80 дней «ледяного похода» (1‑й Кубанский поход — от Ростова–на–Дону до Екатеринодара — с жестокими боями) показали, что решить задачу по созданию на Дону или Кубани надежной базы всероссийского масштаба не удалось, более того, погиб основатель белого движения Корнилов. Вместе с тем стало очевидно: во–первых, высокая организованность и дисциплина при умелом руководстве и понимании военного дела могут творить чудеса; во–вторых, появилась основа качественно новой армии. Кто составил ее основу? Деникин подробно пояснил:

«В нашу своеобразную Запорожскую сечь шли все, кто действительно сочувствовал идее борьбы и был в состоянии вынести ее тяготы. Шли и хорошие и плохие… Был подвиг, была и грязь. Героизм и жестокость. Сострадание и ненависть. Социальная терпимость и инстинкт классовой розни… Добровольцы были чужды политики, верны идее спасения страны… Они встречали в обществе равнодушие, в народе вражду, в резолюциях революционных учреждений и социалистической печати злобу, клевету и поношение».