Сергей Кремлев - Тайны 45-го. От Арденн и Балатона до Хингана и Хиросимы

Но почему?

Зачем?

Военной нужды в геноциде Германии не было.

А какая нужда была?

Она ведь была!

Её не могло не быть, не так ли?

Фуллер как о причине террора писал о кадократии – власти необразованной толпы, черни.

Фуллер удивлялся тому, что «возврат к войнам первобытной дикости» был совершён Англией и Соединёнными Штатами – «двумя великими демократическими фракциями кадократии», а не Германией и Россией – «двумя великими деспотическими фракциями того же самого культа»…

Ну, насчёт России как «фракции кадократии» можно и нужно поспорить. Но здесь интересно то, что англосаксов жёстко осудил сам англосакс.

Ещё один известный англосаксонский военный писатель, Лиддел Гарт, сравнивал то, что «английским лётчикам было угодно называть «высшей стратегией»» с действиями монголов в XIII веке.

Такое признание дорогого стоит!

НО ЗАЧЕМ цивилизованные англосаксы-политики дали собственным же военным теоретикам основание сравнивать себя с монголами? Зачем понадобилось Америке и Британии так наглядно демонстрировать свою жестокость?

Пожалуй, вот зачем…

После окончания войны Германия лежала в ужасающих развалинах, и лицезрение этих развалин было легко доступно миллионам европейцев. Руины Сталинграда, Севастополя, Керчи были от западных европейцев далеко, вне прямого европейского взгляда. И поэтому воздействие вида этих руин на психологию и психику европейцев было относительно небольшим.

Хиросима потрясала мгновенностью уничтожения, но была ещё дальше от Европы, чем Сталинград. И впечатление от неё было поэтому, скорее, умозрительным.

А бывшие Дрезден, Гамбург, Везель – это было, что называется, на глазах! Причём на глазах миллионов не только европейцев, но и миллионов американских солдат, которые высадились в Европе, а затем оккупировали её. И вряд ли психологический шок от появления в мире атомной бомбы стал бы для Европы и для США таким оглушающим, если бы не «лунные» «пейзажи» Германии.

После Хиросимы – от Европы и США далёкой – эти германские «пейзажи» стали для миллионов рядовых европейцев и миллионов пришедших в Европу рядовых американцев как бы эффективным «наглядным пособием» на тему «будущая мировая война».

Мгновенно исчезнувшая Хиросима и реально разрушенная Германия в мозгу не только теоретиков типа Фуллера, но и в представлении широкой мировой общественности начинали соединяться с видениями возможного ядерного Апокалипсиса. На Западе возникали растерянность и характерное раздвоение общественного сознания. А это Золотой Элите мира и требовалось. Ей нужен был сходящий с ума, запуганный послевоенный мир.

У человека раздвоение сознания характеризуется однозначно: шизофрения. И общественное восприятие нового ядерного фактора западной общественностью, действительно, можно было определить как военно-политическую шизофрению и паранойю одновременно. А это-то как раз и было необходимо тем, кому не нужен был прочный мир в мире. Тем, кто, сняв сливки с только что завершившейся войны, вновь готовил миру если не новую войну, то новые грандиозные военные расходы.

Расходы же надо было в глазах «электоральной скотинки» как-то оправдывать. Вот для чего нужны были, с одной стороны, «лунные» кратеры Везеля, с другой – газетные статьи об «агрессивности» Сталина.

Западный мир запуган, и дело – в шляпе.

В смысле: новые прибыли в кармане!

Вот, пожалуй, в чём заключалась подоплёка варварских «стратегических» бомбардировок Германии союзниками во второй половине Второй мировой войны и особенно весной 1945 года. Ужас «ковровых», «обычных» бомбёжек должен был подготовить место для скорой массовой «атомной» социальной шизофрении.

И это было особенно отвратительным деянием тех, кто замыслил и провёл Вторую мировую «горячую» войну, а теперь начинал войну «холодную».

Жаль, что это не понято миром по сей день.

Уже упоминавшийся Джон Фредерик Чарлз Фуллер, автор одного из первых стратегических и тактических обзоров недавней войны «The Second World War 1939–1945», эмоционально восклицал: «В продолжение 50 – 100, а может быть, и больше лет разрушенные города Германии будут стоять как памятники варварства её победителей».

Не мешает уточнить, правда: западных её победителей.

Руины Германии представлялись Фуллеру более долговечным фактором, чем даже «память об ужасах концентрационных лагерей»! Увы, через полвека с небольшим оказалось, что немцы и Европа помнят не то, что совершили над ней в 1945 году современные монголы во фраках, а «помнят» о якобы двух миллионах немок, якобы изнасилованных «большевистскими ордами».