Коллектив авторов - Новая история стран Европы и Америки XVI–XIX века. Часть 2

Арагонский кризис начался уже в последнее десятилетие правления Филиппа, и был вызван нарушением особых прав и свобод арагонской короны, которые тщательно берегло арагонское дворянство и соблюдать которые Филипп поклялся в 1563 г. Как и в нидерландском кризисе, в арагонской политике Филипп недооценил силу своего противника. Когда в 1588 г., вопреки традициям, он назначил вице-королем Арагона кастильца, арагонцы усмотрели в этом нарушение своих прав. Вскоре произошел новый скандал. Бывший королевский секретарь Антонио Перес, отец которого был арагонцем, был арестован по обвинению в растрате, но сбежал в Сарагосу, чтобы предстать перед Верховным судом Арагона. Обнародовав секретные государственные документы в расчете на защиту арагонской юрисдикции, беглец тем самым спровоцировал кастильскую центральную власть. Филипп приказал Инквизиции предъявить Пересу обвинение и вывести его из-под арагонской юрисдикции. Это послужило сигналом к массовым беспорядкам, в ходе которых был смертельно ранен вице-король Арагона. Вскоре войска Филиппа вошли в Сарагосу. Зачинщики бунта, среди которых был член арагонского Верховного суда, были казнены. Но Антонио Пересу удалось скрыться во Франции, где он стал козырем направленной против Филиппа пропаганды. Напряженность между бюрократическим, кастильским по духу центральным государством и традиционными региональными государственными правами, прежде всего в Арагоне, долго оставалась главной проблемой испанской истории.

Несмотря на убежденность Филиппа II в том, что события в Арагоне и Гренаде были инспирированы извне, оба кризиса оказались очень символичны. Становление абсолютистской системы не привело к адекватной консолидации различных частей многонациональной державы Филиппа II. Даже Пиренейский полуостров продолжал оставаться конгломератом феодальных владений, объединенных личной унией. Население разных частей Испании говорило на нескольких самостоятельных языках: кастильском, арагонском и каталонском, хранило верность своей самобытности и ревностно отстаивало древние привилегии. Основное налоговое бремя ложилось на Кастилию, наиболее густонаселенную и богатую часть королевства. Сохранялись сословные собрания, кортесы, объединявшие, как правило, представителей дворянства, городов и духовенства, – по-прежнему важные, традиционные и регионально ориентированные управленческие структуры Испанского королевства. Они распоряжались финансовыми средствами, в которых особенно нуждался король. За свое правление Филипп 12 раз созывал кастильские кортесы для выколачивания денег.

На территории королевства Арагон собственные кортесы, собиравшиеся в Монсоне, представляли Арагон, Каталонию и Валенсию. Считаясь в принципе с правовым статусом кортесов, Филипп, как и его отец, пытался сдерживать их влияние. В 1538 г. Карл V признал освобождение дворянства от прямых налогов, после чего их представителей больше не приглашали на кастильские кортесы. Подобное произошло и с представительством духовенства. Поэтому когда Филипп II вступил на кастильский престол, местные кортесы выступили против него лишь в составе 36 представителей от 18 городов: Бургоса, Сории, Сеговии, Авилы, Вальядолида, Леона, Саламанки, Саморы, Торо, Толедо, Куэнки, Гвадалахары, Мадрида, Севильи, Кордовы, Хаэна, Мурсии и Гранады. В 1567 г. Филиппу удалось добиться того, что представителей городов больше не связывали обязательные мандаты, на заседаниях они могли принимать решения независимо, по своему усмотрению. Даже если власть кортесов нисколько не убавилась, влияние короля на них возросло, что подготовило путь к абсолютизму в Испании.

Филиппу II удалось значительно оттеснить высшее испанское дворянство от центров власти, высших органов управления и кортесов. Разумеется, король уважал широкую судебную и общественно-политическую компетенцию порой почти неограниченной власти дворянства, а также церкви и городов. Повседневная жизнь преобладающего большинства почти восьмимиллионного (1590) населения Испании в значительной степени определялась местными и региональными факторами, большинство жителей пребывали в зависимости от местных господ, прежде всего грандов. К концу правления Филиппа II эта группа высшей аристократии, сокращенная Карлом V до 25 семей, благодаря королевским привилегиям выросла. Так, например, Филипп возвысил друзей детства, князей Эболи, ставших позднее дельными советниками, до звания грандов, и тем самым расширил королевскую клиентелу в высшем кастильском дворянстве. Основная же масса благородного сословия – около 10 % всего населения (на порядок больше, чем в других европейских странах) – состояла из среднего дворянства и мелкопоместных идальго. Последние по своему имущественному положению зачастую ничем не отличались от крестьян, что карикатурно изобразил М. Сервантес в «Дон Кихоте».