А Волков - Зодчие

Мальчик с гордостью выпрямился. Уродился он в отца - высок, силен, но еще по-детски тонок. Большие серые глаза смотрели на мир с радостным любопытством.

- Буду смотреть, тятенька, неотступно!

- Того мало! С народом говори, спрашивай, каково живется, дают ли корма по положению. Где воровство вызнаешь, сам ничего не делай, а все записывай: мне доведешь, я расправлюсь.

Гордый доверием отца и важной задачей, юный Семен весело отправился в путь с большебородым Баженом. Умный мужик оказывал мальчику преувеличенное почтение, советовался с ним по самым мелким вопросам.

- Как прикажешь, боярич: дальше поедем али на ночлег остановимся? спрашивал он под вечер.

- А ты как полагаешь?

- Мы что же! Конишки пристали. А впрочем, воля твоя, ты хозяин: повелишь - дальше поедем.

- Давайте останавливаться.

- Эй, холопы! - орал во все горло Бажен. - Боярич приказал ночлег строить: раскидывайте шатер. Да живо у меня: понимайте, кому служите!

Сеня краснел от гордости. Но пока он, уложившись спозаранку, спал крепким детским сном, Бажен устраивал дела. И сам успевал сделать за ночь большие концы, и преданные ему слуги ухитрялись повидать кого нужно и все подготовить к следующему дню.

Приехали на лесную порубку. Здесь валились сосны-великаны. Такой мачтовый лес шел на стропила для крыш. Из крепких дубов выделывались связи для стен.

Лесорубы, прослышав, что из Москвы едет царский доверенный, собирались пожаловаться на плохое житье в сырых, дымных землянках, на голод, подтачивавший силы.

- Всё как на ладонке выложим, - сговаривались мужики. - Кормов вовсе не дают. Что промыслишь в лесу, то и твое. А когда промышлять, коли с зари до зари лес роним!.. Ни хлеба, ни круп... Соли сколько месяцев не видим... Одежонка с плеч сползла, лаптишки побились... Всё, всё обскажем!

Но им не удалось выполнить свое намерение. Подручные Бажена успели побывать тут до приезда Сени. Недовольных работных людей десятники угнали в глушь леса; остались только надежные - приказчичьи прихлебатели.

- Как живем, спрашиваешь? - Они стояли перед Сеней Ордынцевым с умильными улыбками, переминались с ноги на ногу. - Живем, не обидеть бы твою боярскую милость глупым словом, хорошо. Приказчики у нас, дай им бог здоровья, печные, старательные... Кормят, хоша бы и дома так ести...

Сеня всмотрелся в здоровенного детину с багровым шрамом на щеке:

- Кажись, я тебя видел третьеводни на другой порубке?

Уличенный не смутился:

- Точно, побывал я там: брательника ездил проведывать. Брательник у меня тамотка работает - как мы, лес валит.

Сеня хоть и был неопытен, но заметил: лесорубов слишком мало, если судить по грудам леса, наваленным на поляне.

- Где остальные?

- Остальные?.. - Бажен раскинул бороду веером. - А я их по лесу разослал: зайчишек да лисиц загонять, чтоб было чем твоей милости потешиться.

Страстный охотник, Сеня забыл обо всем, глаза загорелись от удовольствия:

- Когда будем охотиться?

- Завтрашний день, полагаю. Сегодня устал ты, и ежели тебя истомлю, мне твой батюшка спасибо не скажет.

На следующий день Сеня стоял под деревом с легкой пищалью, отделанной серебром, и бил набегавшее зверье. В загонщиках, мелькавших в лесу, дико ухавших, колотивших трещотками, он не мог распознать людей, представленных ему накануне. А вдали грохотали и рушились огромные лесины, сваленные теми самыми мужичонками, что собирались жаловаться бояричу...

Не удалось Сене поговорить по-настоящему и с углежогами. Этим тоже жилось не сладко.

Насквозь пропахшие дымом, с воспаленными глазами, с резкими черными морщинами на грязных лицах, углежоги ни днем, ни ночью не знали покоя вечно настороже около угольных куч. Прорвалось пламя - заваливай землей. Прозеваешь - сгорит вся куча...

За плохо выжженный уголь, за недостаточное его количество надсмотрщики заставляли ложиться под плети. Много горечи накопилось в душе у углежогов, много жалоб готовили они, но и им не дали возможности пожаловаться хитрые уловки Бажена. Он не стеснялся, поколесив по лесу два десятка верст, вернуться обратно и показать мальчугану тот же пожог с другой стороны. А работников, черных как черти, с замазанными сажей лицами, с нахлобученными на лоб мохнатыми шапками, разве узнаешь!

При осмотре каменоломен Бажен поступал проще: всех непокорных и недовольных загоняли поглубже в карьеры, где их стерегли десятники с бичами. Наверху Ордынцева встречали приказчики с верными холуями. По их рассказам, все шло хорошо.