Сергей Кремлев - Русские распутья, или Что быть могло, но стать не возмогло

Просто ли совпадением, или особой приверженностью новгородских бояр к имени «Ярослав» объясняется тот факт, что на новгородском столе так густо сидели именно Ярославы – ещё до Ярослава Мудрого, тоже сидевшего в Новгороде. В более позднее время в Новгороде княжили Ярослав Изяславич (1148–1154 гг.), Ярослав Мстиславич (1176–1177 гг.), Ярослав Владимирович (1182–1184, 1187–1196, 1197–1199 гг.), Ярослав Всеволодич (1215–1216, 1223–1224, 1226–1228, 1230–1236 гг.). Перерывы в княжении объясняются порой отзывом князей вышестоящим великим князем владимирским, но чаще – склоками между новгородским князем и боярами.

Ниже приводится показательный и поучительный пример…

Ярослав Владимирович, третий сын великого князя киевского Владимира Мстиславича Мачешича от брака с двоюродной сестрой венгерского короля Гезы II, впервые попал на новгородский стол в 1182 году после того, как новгородцы послали к великому князю владимирскому Всеволоду Большое Гнездо с просьбой дать им князя, и Всеволод дал им своего свояка Ярослава Владимировича.

Однако уже в 1184 году Всеволод вывел Ярослава из Новгорода – как в наказание за то, что тот не смог дать отпор набегу литовцев, опустошивших псковские земли, так и по требованию новгородцев, заявивших, что Ярослав «творяше пакости волости новогородчкой».

А в 1187 году новгородцы вновь обратились к Всеволоду Большое Гнездо с просьбой дать им на княжение… Ярослава Владимировича. На этот раз он укрепился надолго, ходил с новгородцами морем в Швецию, где они разорили окрестности Стокгольма и взяли город Ситуна, откуда вывезли церковные серебряные врата, установив их в новгородском Софийском соборе. Тем не менее, в 1196 году князь и бояре рассорились, и последние послали к Всеволоду во Владимир посадника Мирошку Нездинича, тысяцкого Бориса Жирославича и сотского Никифора, прося заменить Ярослава Владимировича на одного из сыновей Всеволода.

Так в Новгороде появился ещё один свояк Всеволода – Ярополк Ярославич, младший сын черниговского князя Ярослава Всеволодича, но – всего на шесть месяцев, по истечении которых новгородцы Ярослава выгнали и «послаша опять лучших людей из Новагорода, и поя Ярослава, свояка Всеволожа, и пояша его со всею правдою и честью».

То есть, новгородцы торжественно пригласили на княжение князя, уже дважды ими изгнанного. И он «прииде вНовъгород и седе на своем столе, и объяся великою любовию с Новогородци, и бысть все добро тогда в Новегороде».

Впрочем, длились эти «любовь и добро» всего до 1199 года, когда новгородское посольство к Всеволоду Большое Гнездо опять просило у него на княжение сына. Всеволод дал Новгороду в князья… трёхлетнего (!) Святослава, которого с 1207 года сменил старший брат Святослава Константин Всеволодич. Ярослав же Владимирович ушёл в Южную Русь.

Таковой была общерусская и новгородская реальность. Не стоит её стыдиться – ведь изжили мы всё это, хотя и не сразу и с большими испытаниями. Однако не стоит всё, выше рассказанное, и забывать – поскольку сейчас нечто подобное вернулось, и его надо изживать опять.

На руководящие посты новгородское вече всегда избирало бояр, при этом в борьбе за посадничество участвовало до 1207 года три боярские группировки, представляющие три городских «конца» – Неревский, Людинский и Прусский… В 1207 году борьба группировок привела к полному разгрому людинского боярства, что в миниатюре – в пределах одного города-республики, напоминало княжеские усобицы в пределах всей Русской земли. При этом новгородские бояре, как и удельные князья, были традиционно склонны к сепаратизму, и у этой тенденции были очевидные материальные предпосылки.

На настроения основной массы новгородцев влияли те же, вполне определённые, соображения – экономические. Новгород был городом торговым и тяготел, говоря языком современным, к некоему космополитизму. Новгородцы и ощущали себя русскими, и, в то же время, не очень стремились к политическому единению с остальными русскими землями.

Само возникновение Новгорода было, судя по всему, связано именно с его очень выгодным положением на торговом пути «из варяг в греки», двумя главными опорными и торговыми центрами которого были Новгород на Севере и Киев на Юге. Однако с началом крестовых походов более удобным оказался уже не русский, а европейский путь «из варяг в греки» по Рейну и далее к Средиземному морю. Киев из мировой торговли как важнейший пункт постепенно исключался, зато Новгород как стоял на торговом пути «из варяг» в Русь, так и остался стоять на нём, и академик Покровский верно подметил, что Новгород оказался единственным из русских торговых городов, для которого передвижка мировых торговых путей была более полезна, чем вредна.