Сергей Кремлев - Ленин. Спаситель и создатель

Кроме, конечно, ещё и матери Ленина, Марии Александровны.

Интересны два ленинских письма Инессе Арманд от 17 и 24 января 1915 года… Арманд собиралась написать брошюру для работниц о проблемах любви и брака, и хотя план не осуществился, благодаря этому замыслу Арманд, которым она поделилась с Лениным, мы имеем прямое мнение Ленина по одной из вечно животрепещущих тем.

В первом письме Ленин размышляет:

«§ 3 – „требование (женское) свободы любви“ советую вовсе выкинуть. Это выходит… не пролетарское, а буржуазное требование. В самом деле, чту Вы под ним понимаете? Что можно понимать под этим?

1. Свободу от материальных (финансовых) расчётов в деле любви?

2. То же от материальных забот?

3. от предрассудков религиозных?

4. от запрета папаши etc. (и так далее, – С.К )?

5. от предрассудков „общества“

6. от узкой обстановки (крестьянской или мещанской или интеллигентски-буржуазной) среды?

7. от уз закона, суда и полиции?

8. от серьёзного в любви?

9. от деторождения?

10. свободу адюльтера (супружеской измены. – С.К .) и т. д.

Я перечислил много (не все, конечно) оттенков. Вы понимаете, конечно, не №№ 8—10, а или №№ 1–7 или вроде №№ 1–7.

Но для №№ 1–7 надо выбрать иное обозначение, ибо свобода любви не выражает точно этой мысли.

А публика, читатели брошюры неизбежно поймут под „свободой любви“ нечто вроде №№ 8—10…

Именно потому, что в современном обществе классы, наиболее говорливые, шумливые и „вверхувидные“, понимают под „свободой любви“ №№ 8—10, именно поэтому сие есть не пролетарское, а буржуазное требование.

Пролетариату важнее всего №№ 1–2, и затем №№ 1–7, а это собственно не „свобода любви“.

Дело не в том, чту Вы субъективно хотите понимать под этим. Дело в объективной логике классовых отношений в делах любви.

Friendly shake hands („Дружески жму руку!“. – С.К .)

W. I .» [625]

Ленинские мысли за прошедший с момента их высказывания век не только не устарели, но стали в эпоху «гражданских браков» лишь более злободневными. Ведь разрушение традиционного института брака – не примета времени, а результат сознательных действий класса имущих, дополнительный рычаг манипулирования массами. А названные Лениным «наиболее говорливые, шумливые и „ вверху видные“ классы» и есть современный «креативный» «класс», пошлый во всех своих проявлениях, а особенно – в «любовных»…

Арманд – возможно потому, что она была в этом вопросе не очень-то объективна – возражала, и Ленин пишет ей ещё одно письмо «по теме», часть которого ниже привожу:

« Буржуазки понимают под свободой любви пп. 8-10 – вот мой тезис.

Опровергаете Вы его? Скажите, чту буржуазные дамы понимают под свободой любви?

Вы этого не говорите. Неужели литература и жизнь не доказывают , что буржуазки именно это понимают? Вполне доказывают. Вы молча признаёте это…

„Даже мимолётная страсть и связь“ „поэтичнее и чище“, чем „поцелуи без любви“ (пошлых и пошленьких) супругов. Так Вы пишете. И так собираетесь писать в брошюре. Прекрасно.

Логичное ли противопоставление? Поцелуи без любви у пошлых супругов грязны . Согласен. Им надо противопоставить… что? Казалось бы: поцелуи с любовью? А Вы противопоставляете „мимолётную“ (почему мимолётную?) „страсть“ (почему не любовь), выходит, по логике, будто поцелуи без любви (мимолётные) противопоставляются поцелуям без любви супружеским… Странно…

Если брать тему: казус, индивидуальный случай грязных поцелуев в браке и чистых в мимолётной связи, – эту тему надо разработать в романе (ибо тут весь гвоздь в индивидуальной обстановке, в анализе характеров и психики данных типов). А в брошюре?» [626]

В этой полемике на общие темы угадывается и личный спор о самих себе, но как раз это лишний раз доказывает, что Ленин был вполне прям и искренен в своей позиции: «свобода любви» в постановке пункта № 10 его не привлекала, ни как принцип, ни как индивидуальный случай…

Мы имеем и ещё одно, вне сомнений, точное и достоверное изложение взглядов Ленина на «проблему», принадлежащее, правда, не самому Ленину, а Кларе Цеткин. Летом 1920 года в Москве проходил II конгресс Коминтерна, и Ленин тогда беседовал с Цеткин – старинной своей знакомой со времён эмиграции, на те или иные темы. Как можно догадаться, Цеткин или стенографировала, или записывала услышанное в записную книжку сразу после того, как оставалась одна. Общий объём её записей составляет около трёх десятков страниц стандартного книжного формата, поэтому ограничусь лишь тремя наиболее «ударными» цитатами…