Тимофей Грановский - Лекции по истории позднего средневековья

По всем концам Франции протестанты взялись за оружие: долее всех мест они держались в Ла — Рошели. Королевское войско бесплодно осаждало эту крепость под начальством Генриха Анжуйского. Генрих рад был удалиться от этой осады: его звали на престол в Польшу. Личное здоровье Карла было сильно расстроено событиями 1572 года и уже не восстановлялось после. Он страдал жестокими угрызениями совести; ему виделись во сне трупы убитых, он умер через два года (1574 г.) под впечатлением этого событий. Король Наваррский находился при дворе заложником; он должен был переменить веру и, по–видимому, забылся в забавах с придворными фрейлинами. (Это было одно из могущественных орудий Екатерины Медичис: чрез них королева легко могла узнавать тайны молодых дворян и особенно гениального, но чрезвычайно влюбчивого короля Наваррского).

Преемником Карла был брат его Генрих Анжуйский, позорно бежавший из Польши и столь же позорно царствовавший во Франции. Это была странная личность, характеризующая одну из сторон того века. Ему нельзя отказать в некоторых талантах и храбрости; он выиграл у протестантов две большие битвы (1 — при Jarnac; 2 — при Moncontour). И хотя здесь много ему помогли католические вожди, но он оказал тем не менее и важную личную отвагу. Смолоду он отличался особенно двумя качествами: до крайности развитою страстью к чувственным наслаждениям и страшною склонностью к кровавым зрелищам. Он был одним из главных участников дела Варфоломеевой ночи. Но, по–видимому, чрезмерное напряжение сил в молодости охладило его силы и способности в летах зрелых: ему нужны были крайние средства для оживления и возбуждения. Он проводил часто ночи в неслыханных оргиях; потом после них он ходил молиться, переходя от страшного разврата к строгому аскетизму. Порою находили на него припадки какого–то сумасшествия: тогда он изучал, например, строго латинскую азбуку, принимал послов с корзиною на веревке, в которой было штук пять щенят. От времени до времени прорывались в нем проблески ума, но вместе с тем кровожадной воли. Любовью народа он не пользовался; его окружала толпа дворян, разделявших его несчастье, напоминавшие язычество оргии; эти дворяне носили название les mignons (прим. Les mignons — франц. «любимчики»). Наградою за такого рода услуги был часто герцогский титул, и Генрих наделал более герцогов, чем все его предшественники вместе.

А, между тем, события принимали все более и более грозный характер. Война кончилась тем, что протестантам даны были все те права, которыми они пользовались до Варфоломеевской ночи; сверх того в парламенте они получили право иметь несколько своих членов, которые в соединении с некоторыми католиками должны были решать все тяжбы между католиками и протестантами Chambres miparties (прим. Chambres miparties — палаты, куда входили католики и гугеноты, род арбитражного органа.).

Следовательно, Варфоломеевская ночь не привела за собой никаких выгодных для католиков результатов. В 1575 году открылась еще новая опасность для королевского дома: в нем самом произошло раздвоение. Младший брат Карла Франц А 1еncon'ский бежал и стал во главе умеренной партии, в которой стоял Монморанси; эта партия состояла из нескольких знатных фамилий. В начале 1576 года ушел доселе державшийся под надзором Генрих Наваррский. Нам известна уже участь отца его, человека чрезвычайно слабого и малодушного, имевшего только одно, очень обыкновенное тогда качество, военную храбрость. Но сын был воспитан не отцом. Когда он родился, дед его, d'Albret, напоил его вином и дал попробовать чесноку. У того–то деда воспитывался Генрих, и, надо сказать, d'Albret воспитывал его так, как будто разделял мнения Ж. — Ж. Руссо в его Эмиле. Будущий король воспитан был вместе с пастухами в чрезвычайной простоте нравов. Но к этому присоединились некоторые домашние влияния: мать его, Жанна d'Albret, женщина сурового, большого ума, до фанатизма преданная протестантским мнениям, с одной стороны, и отец, равнодушный к вероисповеданию, с другой, — оспаривали свое влияние на ребенка. Ребенок со своей стороны воспитал в себе недоверчивость к той и другой стороне и впоследствии перешел к совершенному равнодушию в религиозных вопросах. Одной из первых книг, служивших ему для чтения, был французский перевод Плутарха, сделанный его учителем Amiot (Амио). Во все продолжение своей жизни он любил потом Плутарха, прибавив к нему впоследствии книгу Макиавелли о государе. Отличительной чертой его, когда он вступил на политическое поприще по смерти отца, был необычайно ясный и здравый смысл, доходивший до гениальности в прозрении событий, потом храбрость до безрассудности, находчивость и острота выражений, так высоко ценимые французами, наконец, вся та внешняя добродетель, которой они часто прикрывают недостаток истинной внутренней доброты. Мы увидим впоследствии, что данное ему прозвание le bon roi Henry IV (прим. Bon roi Henri IV — добрый король Генрих IV (франц.)) не совсем принадлежало ему. После Варфоломеевской ночи он 4 года провел под строгим надзором при дворе, принужден был отказаться от прежней религии и совершенно предавался страстному пылу южной натуры своей, к чему много способов предоставляла окружавшая его придворная жизнь. В начале 1576 года он бежал, перешел снова в протестантизм и стал во главе протестантской партии. Ему нужна была какая–либо партия, а другой он не мог иметь в ту минуту. Хотя он был ближайшим родственником королевской фамилии, но на престол он не имел надежд, ибо жив еще был Франц Алансонский. Но замечательно, что в то самое время, как он стоял во главе протестантской партии, он ясно обнаруживал, что не верит в возможность решительной победы протестантизма: он не обнаруживал вовсе религиозного фанатизма. В двух, трех его письмах выражены религиозные чувства, но в новейшее время доказано, что эти письма писаны не им, а Дюплесси — Морне, одним из ревностнейших и суровых представителей протестантского направления того времени во Франции.