Владимир Семичастный - Спецслужбы СССР в тайной войне

День приема в ЦК партии. Принимают все секретари в один день после обеда, с двух часов дня и до шести вечера. У меня забита приемная, человек сто, у других секретарей — никого. Причем мы с помощником всегда брали из отдела двух-трех человек, которые разбирались, кто пришел и по каким вопросам. Выхожу из кабинета и говорю:

— Половина собравшихся, пришедших из сельской местности, из колхозов, должны идти к Мирзоеву, секретарю по сельскому хозяйству, такие-то — к Алиханову, секретарю по промышленности, такие-то — к Назыму Гаджиеву — по вопросам идеологии.

— Нет, ты русский, ты приехал из Москвы, тебя прислал Хрущев, и ты по-правильному разберешься. А они все берут взятки, и они такие-сякие.

— Но я же вас всех не смогу принять.

— А на каком основании? Я пришел к тебе на прием, а принимает меня твой помощник?

— А ну-ка, давай, ты на мое место сядь и попробуй-ка всех принять подряд. Сколько я дней вас буду принимать? На то они и мои помощники, работают по моему поручению, изучают важность вопроса. Вы, два соседа, поругались, а я должен в это вникать, в то время как вам нужно прежде всего обратиться в милицию. Вот помощник мой вам и подскажет.

Тогда они переменили тактику. Выходишь из дома (обычно я ходил на работу пешком, так как жил недалеко от здания ЦК партии) — уже около дома разостлан ковер и сидят на нем Человек пять-шесть, ожидают моего выхода, чтобы сопровождать и по дороге проситься на прием. И потому я был вынужден или на машине ехать, или милицейский пост поставить, чтобы избавиться от назойливых просителей. Жил я в Баку в цековском доме, расположенном в Ереванском переулке. В нем тогда жили все работники ЦК партии. Это был обыкновенный, ничем не примечательный, не очень благоустроенный дом. Вот после меня они, говорят, там настроили даже слишком роскошные дома. Но это было уже дело рук Елистратова и других руководителей.

Конечно, азербайджанцы в самом Баку — это прежде всего рабочие-нефтяники, работяги хорошие, а вот в деревне — работают одни женщины. Мужчины шаляй-валяй, не очень напрягаются, не очень утруждают себя работой. Вот поторговать, овец попасти, шашлык смастерить — это они умеют и делают с охотой.

Вместе с тем азербайджанцы много преуспели в науке. Среди них немало ученых, и по количеству кандидатов и докторов наук, научных сотрудников они не уступали — а если уступали, то чуть-чуть — армянам и грузинам, и имели очень высокий процент образованных людей.

Отдыхать ездили в Шушу — небольшой курортный городок, расположенный в горной части Нагорного Карабаха. Даже руководство республики вывозило туда свои семьи на лето. Там прекрасный воздух и удивительная прохлада, благодаря которой легко переносится летняя жара, гораздо лучше, чем в равнинной части Азербайджана, особенно в степях и в самом Баку.

И вот приезжаю туда первый раз — в городе не дома, а развалины. Что такое? В чем дело? И в то же время там чуть ли не двенадцать или четырнадцать санаториев и домов отдыха, а население-то всего десять или двенадцать тысяч человек. Я походил, посмотрел.

Вернувшись в Баку, я после Бюро спрашиваю, почему Шуша в таком состоянии и за такой длительный период не приведена в порядок. Ахундов, не моргнув глазом, говорит, что много раз писали письма, просили помочь.

— Кому писали? Вы могли бы мне найти все копии: кому писали, когда?

Ничего мне, конечно, не нашли, потому что не писали. Выяснил я, что эти развалины — следы старой резни — оставлены в назидание потомкам.

Я говорю:

— У меня такое впечатление, что вы оставляете все это из поколения в поколение для устрашения армян. А как иначе понимать? Стоит стена неразобранная, уже заросшая, ничего не выровнено: там обрыв, там яма. Неужели все это сложно привести в порядок? Да если бы мы сами выделяли ежегодно хотя бы некоторую сумму денег, то давно навели бы порядок.

И в самом Нагорном Карабахе неоднократно возникали вопросы, связанные с национальным противостоянием.

Не раз я бывал в Нагорном Карабахе. Запомнился один из приездов на областную партийную конференцию. Там незадолго до этого построили на центральной площади новое красивое здание обкома партии и облисполкома Не успел я подъехать, как ко мне подходит пожилой армянин, частный домик которого стоял на этом месте и которого долго уговаривали, чтобы он позволил его снести.

Мужчина долго жаловался мне, как его ущемили.

— Тебе не нравится это здание?

— Да нет, но почему я должен был лишиться своего дома?