Любовь Воронкова - След огненной жизни

- Почему у владыки богов такие огромные уши? - удивился Кир.

- Жрецы говорят,- ответил переводчик,- что ведь не мозг, а уши являются вместилищем разума и духа!

Кир, не противореча, кивнул головой.

Вблизи храма Эсагйла Кир увидел необыкновенно прекрасную башню зиккурат. А так как вавилонский народ особенно чтил этот храм, Кир поставил здесь свою охрану.

Зиккурат в Эсагиле неожиданно напомнил ему далекие Экбатаны. Башня была почти так же раскрашена, как дворец Дейока: нижняя ступень - черная, выше белая, дальше - фиолетовая. Потом - синяя, красная, серебряная. И самая верхняя - золотая. Значит, Дейок знал об этих вавилонских зиккуратах!

Кир любовался городом: Вавилон нравился ему. Нравились эти прямые улицы, крепкие высокие жилища горожан, площади с неожиданной зеленью финиковых рощ, золотящиеся гроздьями сладких плодов... Он любовался богатыми дворцами, которые построил Навуходоносор.

Понравилась Киру и одежда вавилонян - льняная туника, пускающаяся до ног, сверху другая туника, шерстяная. И баги плащ, непринужденно накинутый на плечи... Может быть, такая одежда подошла бы и персам? . Волосы у вавилонян длинные, на голове они носят повязку. Такие волосы будут мешать в походах. Но обычай носить перстень с печатью, палку, украшенную то искусно сделанным то розой, то орлом,-это, пожалуй, красиво...

- Этот город будет моей столицей,- решил Кир.- Столицей всего моего царства!

И с этого дня он стал так писать свой титул:

"Я, Кир, царь народов, великий царь, могучий царь, царь Вавилона, царь четырех стран света".

Царство его теперь уже простиралось от Средней Азии до Средиземного моря.

МАНИФЕСТ КИРА

Кир не тронул города. Но он приказал немедленно разрушить внешние стены Вавилона. Еще могут быть смуты, и вавилоняне захотят освободиться и закрыть от персов все свои медные ворота. А тогда снова трудная осада, снова война...

Неприступные стены Вавилона рушились в ров. Страну Междуречья охватило смятение. Жители древнего города Ура, что стоял к югу от Вавилона, решили, что и для них все кончено - погибнет их город, их свобода... Ни укрепления, ни рвы, ни стены не защитили Вавилона, враг победил. Будет побежден и Ур. У победителей свои боги,- так разве они пощадят богов, стоящих в храмах Ура?

А это казалось самым страшным: погибнут боги - погибнет и Ур!

Но Кир никогда не испытывал вражды к людям другой веры. Он не разорил Ура, не тронул богов. Но, к изумлению жителей, восстановил их разоренное святилище Эннунмах. И даже отремонтировал лицевую стену храма Сина - бога Луны.

Иудеев, которых Навуходоносор когда-то увел в плен, Кир отпустил на родину и приказал вернуть им священные сосуды, которые отнял у них Навуходоносор. Пять тысяч четыреста драгоценных чаш собрали освобожденные из плена вавилонского иудеи и повезли в свою страну.

Кир приказал вернуть всем городам и землям их богов, рых в страхе увез Набонид и собрал у себя в Вавилоне. И принял свои святыни, благословляя имя персидского царя.

Бел-Мардук снова возвысился. Вавилонские жрецы не находили слов для восхваления Кира и для поношения своего незадачливого царя Набонида.

"...Слабый был поставлен властвовать над своей страной... Он... отменил ежедневные жертвы... Почитание Мардука, царя богов... и постоянно делал то, что было ко злу для его града... его жителей довел до погибели, наложив на них тяжкое иго. Владыка богов разгневался грозно из-за стены их; он оставил их область; боги, жившие в них, оставили свои жилища из-за гнева за их перенесение в Вавилон... Мардук, великий владыка, защитник людей своих, радостно воззрел на его (Кира) благословенные деяния и его праведное сердце и повелел ему шествовать к своему граду Вавилону... сопутствуя ему, как друг и товарищ. Его широко растянувшиеся войска, неисчислимые, подобно воде, реки, шли вооруженные с ним... Набонида, царя, не почитавшего его, Мардука, он предал в его (Кира) руки..."

Вот что писали о нем жрецы. Кир слушал это с непроницаемым и торжественным лицом. В глубине глаз, под длинными ресницами таилась насмешка. Он был слишком умен, чтобы поддаваться лести. Но в манифесте своем он выдержал тот же тон, те же высокопарные речи, те же титулы.

- "Я, Кир, царь мира, великий царь, могучий царь, царь Вавилона, царь Шумера и Аккада, царь четырех стран, сын Камбиза, великого царя, царя города Аншана..."

"Если это и не совсем так,- добавлял про себя Кир, диктуя свой манифест,- нужно, чтобы они видели во мне потомка великих царей. Разве лестно покориться сыну перса Камбиза, который никогда не был царем? Пощадим их самолюбие, их тщеславие..." И диктовал дальше: