Себастьян Хаффнер - Заметки о Гитлере

Это сомнение в самом себе в целом понятно и даже вызывает симпатию. Но от него до первого, еще наполовину против своей воли произнесенного «Хайль Гитлер!» было уже недалеко.

Такие обращенные или наполовину обращенные видимыми достижениями Гитлера в общем не были национал–социалистами; но они были приверженцами Гитлера, верующими в Гитлера. И в апогее всеобщей веры в Фюрера таких немцев было, пожалуй, безусловно больше девяноста процентов.

Неслыханное достижение, почти весь народ объединить вокруг себя, и выполнить это менее чем за десять лет! И выполнить, по существу, не посредством демагогии, но — посредством достижений. До тех пор, пока у Гитлера в распоряжении были только его демагогия, его гипнотическое красноречие, его режиссерское искусство в опьянении и затуманивании масс — в двадцатые годы — то он сделал тем самым своими приверженцами едва ли более пяти процентов немцев. На выборах в рейхстаг 1928 года это было 2,5 процента. Следующие сорок процентов в 1930–1933 годах к нему пригнали экономическая нужда — и полная, беспомощная несостоятельность всех других правительств и партий в отношении этой нужды. Но последние, решающие пятьдесят процентов он привлек на свою сторону после 1933 года главным образом посредством достижений. Кто, примерно в 1938 году, в кругах, где это еще было возможно, произносил критические слова о Гитлере, неизбежно раньше или позже (иногда с полусогласием: «Эти дела с евреями мне тоже не нравятся») слышал такой ответ: «Но он же всего достиг!» Не такой, например ответ: «Но как увлекательно он может ораторствовать!», и не такой: «Но как великолепен он снова был на последнем партийном съезде!», ни разу: «Но что за успехи у него!». Нет: «Он же всего достиг!» И что собственно можно было в 1938 году или весной 1939 года на это возразить?

Существовал еще один устойчивый оборот речи, который тогда был постоянно на устах новоприобретенных последователей Гитлера. Он гласил: «Если бы об этом знал Фюрер!», и это намекало как раз на то, что вера в фюрера и обращение в веру национал–социализма оставались разными вещами. Если что–то не нравилось людям в национал–социализме — и было все еще много людей, которым многое не нравилось — то они инстинктивно стремились снять вину за это с Гитлера. Объективно, естественно, без оснований. Гитлер был таким же образом ответственен за разрушительные меры своего режима, как и за созидательные. В определенном смысле следует назвать разрушение германского государства и конституционной структуры, к чему мы еще вернемся, «достижениями» Гитлера — достижениями уничтожения, в которые вложено столь же много усилий, как и в позитивные достижения в экономической и военной сферах. Где–то между ними находятся его достижения в общественной области. В них разрушительное и созидательное уравновешивали друг друга.

Гитлер в двенадцать лет своего правления способствовал большим изменениям в общественном строе. Но здесь следует проводить четкую границу.

Существует три больших процесса изменения в обществе, которые начались уже в последние годы кайзеровского рейха, продолжались как при Веймарской республике, так и при Гитлере, и все еще бурно идут в Федеративной Республике и в ГДР. Во–первых, это демократизация и уравнивание общества, то есть ликвидация сословий и стирание классовых границ; во–вторых, переворот в сексуальной морали, а следовательно и возрастающие обесценивание и отрицание христианского аскетизма и буржуазных приличий; и в-третьих, эмансипация женщин, следовательно — прогрессирующее выравнивание половых различий в правовых нормах и в области труда. В этих трех областях достижения Гитлера, положительные ли, или отрицательные, сравнительно невелики, и мы упоминаем здесь об этом лишь потому, поскольку существует ложное представление, будто он эти три тенденции развития сдерживал или подавлял.

Наиболее отчетливо это проявляется в отношении эмансипации женщин, которая, как известно, на словах отвергалась национал–социализмом. В действительности однако она сделала большой рывок, особенно во время второй, военной шестилетки режима, и именно с полным одобрением и часто с принудительным подталкиванием со стороны партии и государства. Никогда еще женщины не были включены в столь многие мужские профессии и мужские функции, как это было во Второй мировой войне, и это невозможно было повернуть вспять — даже если бы Гитлер пережил Вторую мировую войну.