Герберт Вотте - Давид Ливингстон (Жизнь исследователя Африки)

"Он рассказал им о своих путешествиях и по их просьбе о приключении со львом в Маботсе. Тут же он высмеял мнение госпожи Бичер-Стоу, автора знаменитой "Хижины дяди Тома", будто фабричные рабочие фактически являются рабами. Он настоятельно советовал своим собратьям проявлять к честным и добрым намерениям своих хозяев больше доверия... Когда хозяевам оказывают больше доверия, они в свою очередь проявляют больше доброты к рабочим". Такой совет понравился "господам" больше, чем тот лозунг, с которым десять лет назад обратился К. Маркс в "Коммунистическом Манифесте" к пролетариям всех стран. По мнению Ливингстона, выходило, что рабочие, выражая недоверие своим "господам", себе же наносят вред и обрекают себя на нужду и нищету! Вышло так, что те человеческие качества Ливингстона, которые были Полезны и важны во время его пребывания в Африке, оказались непригодными для рабочих в капиталистической Англии. Непосредственность, наивность породили ограниченность его взглядов, неспособность глубоко вникнуть в суть сложившихся социальных отношений: доброта вылилась в кротость и покорность там, где они неуместны, а миролюбие, подкрепляемое ложными аргументами, стало успокоительным, снотворным средством для эксплуатируемых. "Господа", конечно, предоставили ему полную возможность выступать с такими проповедями, а доверчивость его их вполне устраивала.

И тем не менее роль Ливингстона как исследователя исключительно велика. Университеты Глазго и Оксфорда присудили ему почетное звание доктора права. Кембриджский университет пригласил его выступить с докладами.

"Он начал без особых приготовлений, - рассказывает один кембриджский профессор, - и без всякого намерения захватить или очаровать нас блеском красноречия. Перед нами стоял скромный и простодушный человек, с видом немного утомленным долголетним трудом, с обожженным африканским солнцем лицом".

Он говорил главным образом о пользе миссионерской деятельности, выражал сожаление, что такое крупное английское миссионерское общество вынуждено все же просить у немцев людей для выполнения миссионерской работы. Необходимо смыть, говорил он, это пятно. "Позвольте мне привлечь ваше внимание к Африке. Я знаю, что буду в течение нескольких лет служить той стране, которая теперь открыта для всех. Включитесь в эту деятельность и вы! Возвратившись в Африку, я попытаюсь разведать путь во внутренние области материка, по которому шли бы товары и проникало христианство. Доведите до конца дело, начатое мной! Оставляю его вам!"

Приглашение это, говорят, имело непредвиденный, но очень желательный для Ливингстона результат. Искренность и скромность оратора произвели глубокое впечатление на слушателей, его воодушевление передалось академической молодежи. "Одаренные и многообещающие молодые люди английских университетов начали рассматривать цель своей жизни уже совсем в ином свете и дивились теперь, почему же прежде не возникало у них побуждения включиться в это благородное дело", - делится своими впечатлениями Блэйки. В Шотландии священник Джеймс Стюарт решил основать миссионерскую станцию где-нибудь на Замбези. В Оксфорде и Кембридже возник проект большого миссионерского предприятия, так называемой университетской миссии, полем деятельности которой также должен был стать бассейн Замбези.

Первое время Ливингстон чувствовал себя неловко в роли знаменитости: всюду его узнавали, оглядывали его и старались заговорить с ним. "Доктор Ливингстон был простым, невзыскательным человеком, - рассказывает один из его друзей, у которого он тогда гостил. - Он чувствовал себя неловко, когда с ним обходились как со знаменитостью... Ливингстон неохотно выходил на улицу из опасения, что его могут узнать и он невольно привлечет к себе внимание прохожих. Однажды так и случилось с ним на улице Риджент-стрит, и он не знал уже, как сбежать оттуда, пока не увидел извозчика и не вскочил в коляску. По этой же причине ему не хотелось появляться в церкви. Но как-то раз он все же согласился пойти с нами: мой отец убедил его, что мы будем не заметны, ведь наше место находится под самыми хорами. Входя в церковь, он нарочно опустил голову и все время молитвенно прикрывал лицо руками. Но проповедник все же узнал его и в конце молитвы упомянул о нем. Молящиеся поняли, что он в церкви, и, как только молитва кончилась, устремились к нему, перелезая через скамьи, лишь бы повидать его, пожать ему руку".

Кульминационным моментом восторженных приемов в Англии стала аудиенция, данная ему королевой Викторией в феврале 1858 года. В черном сюртуке и голубых брюках, с форменной консульской фуражкой с золотым околышем в руке без особых церемоний он был представлен ее величеству, маленькой полной женщине. Полчаса она вела с ним беседу, расспрашивая его о путешествии. Теперь-то уж он может сказать своим африканским друзьям, что видел "вождя своего племени", имея в виду королеву; они ведь всегда удивлялись, когда он отвечал, что ему до этого не представлялось такого случая.