Герберт Вотте - Давид Ливингстон (Жизнь исследователя Африки)

И снова начались дожди. Одна за другой проходили недели, а ожидаемого каравана все не было. Кончился и 1870 год. Уже более пяти месяцев сидел Ливингстон в бездействии в Бамбаре, продолжая ждать...

Наконец в конце января пришел караван из Уджиджи, но того, что он так ждал, в нем не оказалось: ни писем с родины, ни лекарств; было лишь сообщение, что в Уджиджи прибыли новые люди, которых, он просил в своем письме к доктору Кёрку. Неделю спустя в Бамбаре действительно появились десять из них; но и они не принесли с собой ни лекарств, ни писем. Все они были рабами индийских купцов в Занзибаре. Вскоре Ливингстон пришел к выводу, что ему мало пользы от них.

"Все десять присланных отказываются идти со мной на север... Они и не собираются помогать мне, а в оправдание заявляют, что английский консул в Занзибаре якобы поручил им передать, чтобы я не шел далее, а вернулся вместе с ними".

Но вопреки всему 16 февраля 1871 года Ливингстон покинул Бамбаре. С ним пошли трое верных и неизменных его спутников и только что прибывшие люди.

Они идут по равнине, покрытой высокой жесткой и влажной травой. Одежда на них всегда мокрая. Через многочисленные маленькие речушки Ливингстона переносили на руках, а через реки перевозили в лодке. Иногда делали мосточки из плетеных матов.

Ливингстону прежде всего хотелось отыскать изгиб Луалабы к западу. "Не следует делать поспешных выводов об открытии истоков Конго". Никто не мог ничего толком сказать ему, кроме того, что за изгибом на запад Луалаба снова поворачивает как будто бы на север.

Во многих деревнях уже стало известно, что появившийся белый человек - не охотник за рабами, и здешние жители принимали его с радостными возгласами: "Дружба! Дружба!" Но попадались и опустевшие деревни: при приближении его отряда жители убегали, опасаясь, что их подстерегает такое же злодеяние, какое только что учинили работорговцы. Ему то и дело сообщали, что окрестные деревни подвергались налетам.

Иногда маниема решительно брались за оружие, но много ли они могли сделать со своими копьями, ведя борьбу с противником, имевшим огнестрельное оружие? Они ведь даже не видели такого оружия и представления не имели о его действии. Когда в них целились из ружья, они и не пытались бежать - смотрели удивленно на эту диковинную "палку". И начинали соображать лишь тогда, когда видели павших соплеменников. Но это действие они приписывали колдовской силе противника. Да и храбрость их бесполезна: у них, так же как у маньянджа озера Ньяса, нет единства, к тому же обычай кровной мести посеял глубокую вражду между ними. "Никого не заставишь пойти в ближайшую деревню, даже если она находится, скажем, в трех милях от его собственной: там ведь наверняка проживают люди, которые должны отомстить за убийство их отцов, дядей, дедушек и так далее. Ужасное положение!"

Кровавая бойня у Ньянгве

В конце марта Ливингстон стоял на берегу Луалабы. Это могучая река полторы мили шириной, глубоководная, отличающаяся мощным, но медленным течением; на ней есть большие острова. К берегам ее Ливингстон вышел вблизи селения Ньянгве.

"Берега здесь плотно заселены. Какое-то представление о численности здешнего населения можно составить по наблюдению за потоком людей, посещающих рынок. Не менее трех тысяч человек, преимущественно женщин, появляются здесь одновременно".

Ливингстону очень хотелось спуститься вниз по Луалабе, но лодку достать невозможно, к тому же нужно ждать, пока прибудет купец Дугумбе: ему маниема, конечно, продадут или дадут напрокат лодки. Теперь, в начале апреля, уже не отправишься в путь: каждую ночь бушует ливень.

Ливингстону так и не удалось получить из Уджиджи необходимое; у него не оказалось даже бумаги и чернил. Чернила он изготовляет из растительных красителей, а в качестве писчей бумаги пользуется старыми газетами - на них он пишет поперек печатного текста. Эти записи сохранились и дошли до Англии, но прочесть их можно лишь с большим трудом: газетная бумага пожелтела и легко ломалась, а чернила поблекли. Лишь Эгнис Ливингстон, исполнявшая при отце обязанности секретаря во время его пребывания в Ньюстедском аббатстве и знавшая его почерк, умудрялась читать эти записи. Она-то и помогла издателю дневников Ливингстона Уоллеру, бывшему участнику университетской миссии в Африке, расшифровать записи его последнего путешествия.

Один купец в Ньянгве случайно узнал, что десять рабов, обслуживавших Ливингстона, втайне готовят против него заговор: они уже сыты по горло его походами. Если он принудит их идти и дальше, они при первых же неладах с маниема откроют огонь, а затем сбегут. Это не вызвало бы подозрения о неблаговидности их поступка.