Валерий Стрелецкий - Мракобесие

Тарпищев решил, что Совет попечителей НФС следует провести в 20-х числах мая. Но события развивались куда стремительнее, чем мы могли предположить.

Поздно вечером 20 мая Фёдоров был задержан сотрудниками милиции в районе подмосковного Новогорска. Под сиденьем его машины омоновцы, проводившие рейд, обнаружили пакетик с кокаином. Экспертиза показала, что в крови и моче Фёдорова присутствуют наркотические вещества.

Задержание Фёдорова вызвало немало пересудов. Позже, когда он выступил с обвинениями в адрес Коржакова и меня, многие журналисты высказывали предположения, что наркотики Фёдорову подбросили люди СБП. Ерунда. Для нас самих задержание президента НФС стало полной неожиданностью (хотя, конечно, мы знали о том, что Фёдоров балуется наркотиками).

Но отчасти мы были даже рады такому развитию событий. У нас появилась возможность без лишних объяснений переизбрать президента НФС. Тарпищев спешно прервал свой визит в Германию. О том, что Фёдоров находится в СИЗО, он узнал по радио.

22 мая в «Президент-Отеле» состоялось заседание Совета попечителей фонда. Тарпищев выступил перед Советом, сказал, что за развал работы и в связи с арестом рекомендовал бы снять Фёдорова и назначить вместо него Стрелецкого. Никаких возражений предложение его не вызвало. Немного пошумел лишь президент Олимпийского комитета РФ Смирнов.

- Как так! Сегодня мы примем решение, а завтра Фёдорова отпустят!

- Подожди, - возмутился Тарпищев. - Ты что, не знаешь, что творится? Что денег на Олимпиаду у нас нет?

- Да знаю, знаю. Просто мне не нравится такая обстановка...

В-общем, хотелось вставить ему своё веское слово.

В итоге Совет из пяти человек - собственно сам Тарпищев, Н. Н. Озеров, В. Г. Смирнов, В. В. Балахничев, А. И. Тихонов единогласно поддержал предложение Тарпищева. На следующий день, 23 мая, я был утверждён в должности на совещании президентов федераций спорта. Мне поручили провести полный аудит фонда.

Не могу не сделать лирического отступления. В мае 1973 г. я, солдат срочной службы, получил увольнительную и пришёл в «Лужники» на отборочный матч чемпионата Европы по футболу. Играли сборные СССР и Ирландии. В те времена к солдатам отношение было другое. Пропустили меня на стадион бесплатно и даже провели в сектор, который располагается прямо под правительственной трибуной.

Представьте мои чувства! Никогда раньше я не видел таких огромных стадионов - только маленькие, провинциальные. Здесь же - стотысячная трибуна, сочно-зелёное поле, махина «Лужников». И в довершение - рядом сидят легенды футбола: Яшин, Рудаков, Лобановский, Николай Николаевич Озеров. Глаза разбегаются. Я схватил программку, бросился к «звёздам».

- Дайте, пожалуйста, автограф.

Мастера улыбнулись, но солдату не отказали. Только Озеров с улыбкой промолвил:

- Но я-то не футболист.

Футболист - не футболист, но для меня Николай Николаевич был и остаётся признанным кумиром. Футбол - это не только игроки. Без хорошего тренера и отличного комментатора футбол - не футбол. Программку с росписями легендарных игроков и Озерова я храню до сих пор.

Думал ли тогда я, зелёный пацан, что пройдёт каких-то 23 года и тот же Озеров вновь поставит свой автограф? Только на этот раз под решением попечительского совета о назначении меня президентом Национального фонда спорта.

Вскоре после вступления в должность я поехал на Лубянку, к Барсукову. Михаил Иванович дал мне напутствие:

- Твоя главная задача - провести проверку НФС с начала 1992 г. Пусть ФСБ, ФСНП, МВД копают своё. Ты разберись в этом. А потом сядем все вместе и решим, как нам действовать.

Барсуков подошёл к огромному сейфу, вытащил одну из справок.

- Имей в виду: я уже пытался докладывать президенту о проблемах в НФС, хотел получить «добро» на то, чтобы влезть туда, но он дал мне отлуп.

Я внимательно прочитал справку. Составлена она была очень грамотно. Доходчиво объяснялась необходимость установления контроля за НФС. В справке говорилось, что фонд нанёс государству урон в миллиард восемьсот миллионов долларов. В углу стояла резолюция президента. Более короткой резолюции видеть мне не приходилось и уже, наверное, не придётся.

Рукой Ельцина было начертано только одно слова:

«Поже».

Именно так - не «позже», а «поже».

Видимо, Борис Николаевич опасался, что скандал с НФС может негативно сказаться на его предвыборной кампании.