Павел Загребельный - Первомост

Воевода сумрачно взглянул на Положая, натянул поводья. Остановился и Шморгайлик, не решаясь подъехать ближе, издали с любопытством всматривался в Немого и в Положая.

- Там такое! Человек это такой! - тяжело выдавил из себя Положай, непривычный к разговорам, и повел округло рукой так, чтобы одним взмахом указать и на мост и на Немого.

- Говори дальше, - велел Воевода.

- К нам хочет, - объяснил Положай.

Мостовик, как и прежде, недовольно смотрел на Положая и на незнакомого человека; спросил со злостью, словно бы хотел отбить охоту:

- Хочешь к нам?

Немой молча гладил светловолосую головку девочки.

- Почто молчишь? - еще сердитее рявкнул Мостовик.

- Да он ведь немой, - напомнил Положай, удивляясь недогадливости Воеводы, начисто упустив из виду, что не успел еще сказать Воеводе о странности этого человека.

Но Мостовик словно бы и не слышал Положая.

- Все едино должен ответствовать Воеводе, - сказал он.

- Да, да, - подбросил издали и Шморгайлик.

Положай испугался теперь уже не на шутку. Все гибло из-за упрямства Немого и упорной глупости ослепленного своей властью Воеводы. Действуя с непривычной для него суетливостью, он замахал перед глазами Немого, показывая тому, что Воевода предлагает ему остаться в слободе, жить здесь и стоять возле моста. Немой, как и прежде, гладил головку ребенка и лишь пожал плечами, дескать, если вам так хочется, то ладно, мне все равно.

- Немой, что малой, - попытался оправдать непокорность и независимость Немого Положай, уже и не рад был, что привел к Воеводе этого неучтивого и непокорного человека. Однако Воевода, видно, был в этот день в добром настроении, что-то ему тоже понравилось в Немом, он попытался даже выдавить из-под усов улыбку, что с ним бывало не так уж часто, спросил:

- А что он может?

- Да... - у Положая даже дух перехватило от радостных предчувствий, силен, как зверь... Пароконный воз с лошадями бросил с моста.

- Воз? - захохотал Шморгайлик. - Да врешь ведь!

- Ты! - взглянул на него Воевода. А потом обратился к Положаю: Возьми у него дитя, а он пускай поднимет того, с конем.

Положай начал беспорядочно размахивать руками, подмигивать Немому, тот наконец понял, чего от него хотят; быть может, при других обстоятельствах не захотел бы подчиняться, но тут, наверное, ему тоже за это короткое время опротивел Шморгайлик, поэтому он весьма охотно отдал ребенка Положаю, шагнул к Шморгайлику, быстро наклонился, подхватил снизу на свои плечи его кобыленку, оторвал ее от земли и понес вместе со Шморгайликом к Воеводе.

- Ой-ой-ой! - завопил прислужник Воеводы. - Ой, убил! Ой, смерть моя!

А Мостовик криво улыбнулся, и усы его расправились, словно бы даже помолодели.

- Отведи его в хижину Гримайлы, - велел Шморгайлику.

- К Гримайле? На воеводский двор? - ушам своим не поверил Шморгайлик.

- Кому говорят!

Незадолго до этого умер у них Гримайло. Был самым сильным из мостищан, превосходил даже Положая, дикий, мрачный человек, он прожил долгую одинокую жизнь, не имел никого из родных, был верен Воеводе, как пес, всем казалось, что существует он здесь точно так же вечно, как и сам Мостовик, и будет существовать тоже вечно, но вот обрушились на Гримайлу какие-то неведомые тяжкие хворости, не помогли никакие зелья, ни свежая кровь убитого зверя, в скором времени свалился он и умер на Воеводином дворе, в своей хижине, поставленной для него, - собственно, Гримайло и не умер, потому что в Мостище люди ведь не умирали, а бесследно исчезали, вот так исчез и Гримайло, полетел, словно птица в теплые края, был и нет, осталась только на Воеводском дворе добротная хижина, рубленная из крепких дубовых бревен, а изнутри по стенам и потолку обитая, будто золотой чешуей, сосновой, в светлой смоле, дранкой.

И вот - Мостовик берет пришельца и сразу же в хижину Гримайлы! Было чему удивляться Шморгайлику, который жадно поглядывал на эту хижину сам, прикидывая, какую подлость надобно сотворить ему супротив мостищан, дабы сподобиться от Воеводы этого подарка. Но даже и Положай, который своей незаурядной хитростью заманил Немого к Воеводе, тоже не мог опомниться от удивления, шел к мосту, чесал голову под шлемом, бормотал:

- Ну и ну!

Да и сам Воевода при других обстоятельствах не допустил бы к себе постороннего человека, не стал бы нарушать извечный порядок, но после смерти Гримайлы в незыблемом кольце его окружения образовался такой заметный разрыв, что Мостовик возжелал как можно скорее его восполнить - и вот сама судьба послала ему пришельца, который мог заменить покойного Гримайлу и силою, и верностью, наверное, еще большею, потому что от бессловесного только и жди что верности и преданности.