Он скажет: «Презирай народ,
Гнети природы голос нежный!»
Он скажет: «Просвещенья плод —
Страстей и воли дух мятежный!»
Беда стране, где раб и льстец
Одни приближены к престолу,
А небом избранный певец
Молчит, потупя очи долу.
Начинаются преследования со стороны полиции, продолжавшиеся до самого убийства Пушкина. Историки и пушкинисты из числа членов Ордена Р. И. всегда изображают дело так, что преследования исходили будто бьют Николая I.
Эту масонскую версию надо отвергнуть, как противоречащую фактам.
Отношения между Николаем I и Пушкиным, не дают нам никаких оснований заподозрить Николая Первого в том, чтобы у него было желание преследовать гениального поэта и желать его гибели. В предисловии к работе С. Франка «Пушкин, как политический мыслитель». П. Струве верно пишет, что: «Между великим поэтом и царем было огромное расстояние в смысле образованности культуры вообще: Пушкин именно в эту эпоху был уже человеком большой, самостоятельно приобретенной культуры, чем Николай I никогда не был. С другой стороны, как человек огромной действенной воли, Николай I превосходил Пушкина в других отношениях: ему присуща была необычайная самодисциплина и глубочайшее чувство долга. Свои обязанности и задачи Монарха он не только понимал, но и переживал. КАК ПОДЛИННОЕ СЛУЖЕНИЕ. Во многом Николай I и Пушкин, как конкретные и эмпирические индивидуальности, друг друга не могли понять и не понимали. Но в то же время они друг друга, как люди, по всем ДОСТОВЕРНЫМ ПРИЗНАКАМ И СВИДЕТЕЛЬСТВАМ, любили и еще более ценили. Для этого было много оснований. Николай I непосредственно ощущал величие пушкинского гения. Не надо забывать, что Николай I по собственному, СОЗНАТЕЛЬНОМУ РЕШЕНИЮ, приобщил на равных правах с другими образованными русскими людьми политически подозрительного, поднадзорного и в силу этого поставленного его предшественником в исключительно неблагоприятные условия Пушкина к русской культурной жизни и даже, как казалось самому Государю, поставил в ней поэта в исключительно привилегированное положение. Тягостные стороны этой привилегированности были весьма ощутимы для Пушкина, но для Государя прямо непонятны. Что поэта бесили нравы и приемы полиции, считавшей своим правом и своей обязанностью во все вторгаться, было более чем естественно — этими вещами не меньше страстного и подчас несдержанного в личных и общественных отношениях Пушкина, возмущался кроткий и тихий Жуковский. Но от этого возмущения до отрицательной оценки фигуры самого Николая I было весьма далеко. Поэт хорошо знал, что Николай I был — со своей точки зрения самодержавного, т. е. неограниченного, монарха, — до мозга костей проникнут сознанием не только ПРАВА и силы патриархальной монархической власти, но и ее ОБЯЗАННОСТЕЙ». «Для Пушкина Николай I был настоящий властелин, каким он себя показал в 1831 году на Сенной площади, заставив силой своего слова взбунтовавшийся по случаю холеры народ пасть перед собой на колени. (См. письмо Пушкина к Осиповой от 29 июня 1831 г.). Для автора знаменитых «Стансов» Николай I был Царь «суровый и могучий». (19 октября 1836 г.). И свое отношение к Пушкину Николай I также рассматривал под этим углом зрения».
Хорошее отношение к Николаю I Пушкин сохранил на протяжении всей своей жизни. Вернувшемуся после коронации в Петербурге Николаю I Бенкендорф писал: «Пушкин, автор, в Москве и всюду говорит о Вашем Величестве с благодарностью и величайшей преданностью». Через несколько месяцев Бенкендорф снова пишет: «После свидания со мною Пушкин в Английском клубе с восторгом говорил о В. В. и побудил лиц обедавших с ним, пить за В. В.» В октябре 1827 года, фон Кок, чиновник III отделения сообщает: «Поэт Пушкин ведет себя отменно хорошо в политическом отношении. Он непритворно любит Государя».
«Вы говорите мне об успехе «Бориса Годунова», — пишет Пушкин Е. М. Хитрово в феврале 1831 г. — по правде я не могу этому верить. Успех совершенно не входил в мои расчеты, когда я писал его. Это было в 1825 году — и потребовалась смерть Александра, и неожиданное благоволение ко мне нынешнего Императора, ЕГО ШИРОКИЙ И СВОБОДНЫЙ ВЗГЛЯД НА ВЕЩИ, чтобы моя трагедия могла выйти в свет».
«Из газет я узнал новое назначение Гнедича, — пишет Пушкин в феврале 1831 г. — Оно делает честь Государю, которого ИСКРЕННЕ ЛЮБЛЮ и за которого всегда радуюсь, когда он поступает прямо по— царски». В том же году он сообщает П. В. Нащокину: «Нынче осенью займусь литературой, а зимой зароюсь в архивы, куда вход дозволен мне царем. Царь со мною очень милостив и любезен. Того и гляди, попаду во временщики, и Зубков с Павловым явятся ко мне с распростертыми объятиями» И, некоторое время спустя, пишет снова ему: «Царь (между нами) взял меня на службу, т. е. дал жалование и позволил рыться в архивах для составления истории Петра I. Дай Бог здравия Царю». В 1832 г. поэт получил, как личный подарок Николая I «Полное Собрание Законов Российской Империи».
Читать дальше