Борис Башилов - Тишайший царь и его время

Каков духовный облик первых русских европейцев?

Г. Федотов дает следующую характеристику своим духовным предкам:

«…Не привлекательны первые «интеллигенты», первые идейные отщепенцы русской земли. Что характеризует их всех, так это поверхность и нестойкость, подчас моральная дряблость. Чужая культура, неизбежно воспринимаемая внешне и отрицательно, разлагала личность, да и оказывалась всего соблазнительнее для людей слабых, хотя и одаренных, на их несчастье, острым умом. От царя Дмитрия (Лжедимитрия) к кн. Ивану Андреевичу Хворостину, отступившему от православия в Польше и уверявшему, что «в Москве народ глуп», «в Москве не с кем жить», — к Котошихину, из Швеции поносившему ненавистный ему московский быт, через весь XVII век тянется тонкая цепь еретиков и отступников, на ряду с осторожными поклонниками Запада, Матвеевыми, Голицыными, ОрдинНащокиными…» Сын руководителя Посольского Приказа при царе Алексее Михайловиче, Ордин-Нащокин, сбежавший в Польшу, тоже принадлежит к числу первых западников.

«…до того увлекся западом, что бежал из России и сын русского резидента в Польше Тяпкина, который получил образование в Польше и благодарил короля польского за науку в высокопарных фразах на латинском языке» (С. Платонов). Князю И. Хворостинину, автор обширного, недавно изданного в САСШ, исследования «Обзор русской культуры», проф. В. А. Рязановский дает следующую характеристику:

«…Князь И. А. Хворостинин, воевода, происходивший из старинного и славного рода, в молодости получил латинское образование, увлекался католическими идеями, а позднее впал в религиозное вольнодумство и развил в себе презрение ко всем порядкам Московского государства. Его за вольнодумство дважды ссылали в монастырь, лишили дворянства. Он раскаялся и был прощен, умер в 1625 г. Человек умный и озлобленный, Хворостинин оставил после себя записки («Словеса дней и царей»), содержавшие его рассуждения о современности».

«Это был своеобразный русский вольнодумец на католической подкладке, — характеризует Хворостинина В. Ключевский, — проникшийся глубокой антипатией к византийско-церковной черствой обрядности и ко всей русской жизни, ею пропитанной, — отдаленный предок Чаадаева».

Не более привлекателен и моральный облик Г. Котошихина, которого проф. Рязановский определяет так:

«…Г. Котошихин был подьячим Посольского приказа. Он потерпел большие неприятности по службе и в 1664 году бежал заграницу. Он побывал в Польше, Германии и обосновался в Швеции, где за убийство своего хозяина (по-видимому на романической почве) был казнен. В Швеции Котошихин написал сочинение о современной России (без заглавия), известное под титулом «О России в царствование Алексея Михайловича».

«…Котошихин осуждает все порядки Московского государства, весь быт московского общества, не находя здесь ни одного светлого явления.

«…Однотонная черная краска, — замечает проф. Рязановский, которой изображает всю жизнь Московской Руси Котошихин, и то обстоятельство, что данное сочинение было написано или по прямому заказу шведского правительства или с целью удовлетворить желание последнего, подрывает доверие к его объективности и заставляет относиться с известной осторожностью к его сообщениям».

Лживым легендам о том, что допетровская Русь стояла в политическом и военном отношении на краю бездны и что от этой бездны она была спасена военными реформами Петра и его полководческим гением, пора положить конец.

Реформы проведенные Петром в русской армии, которые ставятся ему в заслугу, начаты вовсе не им, они наверно с еще большим успехом были бы проведены всяким другим царем.

На путь реорганизации русской армии стал уже Иоанн Грозный, который обладал военным талантом в несравненно большей степени, чем Петр. Первые Романовы, в том числе и отец Петра I продолжали начатое Иоанном Грозным дело.

Проф. Военной Академии А. 3. Мышлаевский в своем исследовании «Офицерский вопрос в XVII веке», утверждает:

«…по мере того, как историческая наука начинает относиться к XVII веку с более пристальным вниманием, значение этого века, как предтечи эпохи реформ (Петр Великий) выясняется с полной убедительностью. Нет той крупной меры царя, решение которой не было бы так или иначе подготовлено его предшественниками…» То же самое утверждает и генерал Штейфон в своей книге «Национальная военная доктрина».

«К концу XVII столетия поместные и стрелецкие войска уже не являлись факторами, характеризующими русское военное творчество того времени, ибо идейно и формально принадлежали прошлому. Несравненно более полно и ярко отражались московские военные идеи в войсках иноземного строя. Эти последние, являясь переходной формой к окончательному установлению регулярства, и оказали свое ценное содействие делу Петровских военных реформ».