Кирилл Резников - Мифы и факты русской истории. От лихолетья Смуты до империи Петра

Я глубоко благодарен писателю-историку Сергею Ивановичу Аксёненко за ценные критические замечания и писателю Михаилу Юрьевичу Гнитиеву, рекомендовавшему мои книги издательству «Вече». Выражаю искреннюю признательность организаторам сайта «Восточная литература» http://www.vostlit.info/: предоставленная ими в общественное пользование уникальная коллекция средневековых текстов очень помогла при написании книги. Особо хочу поблагодарить редактора «Вече», Александра Александровича Скорохода, неизменно доброжелательного и внимательного, эффективно сочетавшего интересы издательства и автора.

Память о Смуте.Начало XVII в. обернулось для России голодом, гражданской войной и поляками в Кремле. Страна гибла, но народ нашел в себе силы объединиться, изгнать поляков и избрать царя новой династии Романовых. Эти страшные годы получили в народе название Смута или Смутное время. Казалось, потомки должны были их запомнить и извлечь уроки, но так не случилось. Память о Смуте быстро потускнела в бурных событиях второй половины XVII в.: бунте Разина, присоединении Украины, казней и костров Раскола. В XVIII в. о Смуте мало кто помнил – все затмила встряска страны, устроенная Петром I, и победы русского оружия в «золотой век» Екатерины II.

Историю Отечества (и Смуты) вернул россиянам Н. М. Карамзин – автор «Истории государства Российского» (1805–1829). Труд его вдохновил А. С. Пушкина на написание драмы «Борис Годунов» (1825), а М. И. Глинку – на создание первой русской оперы «Жизнь за царя» (1836). [1] Первоначально оперы называлась «Иван Сусанин» (либретто Г. Ф. Розена), но после премьеры по совету Николая I была переименована в «Жизнь за царя». В 1930-е гг. С. М. Городецкий переделал либретто; с новым текстом опера «Иван Сусанин» десятилетиями шла на сценах Советского Союза. Карамзин не использовал понятия «смутное время» и «смута», хотя они встречаются в документах XVII в. Ввел их в историографию С. М. Соловьёв в «Истории России с древнейших времен» (VIII том, 1858). В Смуте Соловьёв видел насильственный перерыв в нормальном ходе русской истории. Преодолев Смуту, Россия продолжила свой путь к величию и славе.

К началу ХХ в., благодаря трудам В. О. Ключевского и С. Ф. Платонова, сложилась концепция Смуты, согласно которой Смуту изначально породили ошибки Ивана Грозного, затеявшего изнурительную Ливонскую войну и разорившего Россию опричниной. Дальнейшее явилось следствием пресечения династии Рюриковичей, борьбы за власть боярства, претензий дворян и недовольства закрепощаемых крестьян. Голод 1601–1602 гг. и появление Самозванца запустили гражданскую войну; к ней добавилась польская интервенция. Все же в народе нашлись силы собрать ополчение и освободить Москву. В такой трактовке Смута является важнейшим периодом российской истории, подготовившим укрепление государства с воцарением Романовых.

После Октябрьской революции историки-марксисты школы М. Н. Покровского отвергли термин «Смута» как буржуазный. Ученица Покровского, М. В. Нечкина, в 1930 г. заявила, что этот термин «возник в контрреволюционных кругах и заключает отрицательную оценку революционного движения». Для историков-марксистов главным в исследуемом периоде была классовая борьба крестьян против закрепощения, в первую очередь – восстание Ивана Болотникова. Спорить с ними боялись: упорствовал лишь С. Ф. Платонов. Старорежимный профессор, автор замечательной монографии «Очерки по истории Смуты в Московском государстве XVI–XVII вв.» (1899) взгляды марксистов находил примитивными. Кончил он плохо: Платонова арестовали, и он умер в ссылке (1933).

В 1937–1938 гг. школа Покровского была разгромлена по указанию Сталина, в преддверии войны сделавшего ставку на патриотизм в духе преемственности русской истории. Однако возврата к всестороннему изучению Смутного времени не произошло. Главной темой истории России начала XVII в. по-прежнему оставалась крестьянская война (хотя у Болотникова крестьяне были на третьих ролях). Появилась и новая тема – народный отпор интервентам и освобождение Москвы в 1612 г. Вожди второго ополчения, освободившие Москву, – Кузьма Минин и Дмитрий Пожарский, прославлялись, но «герой-юноша», как звал его Карамзин, Михаил Скопин-Шуйский, спасший Москву от поляков в 1609 г., остался в забвении (он был «запятнан» разгромом Болотникова).