В. Горнъ - Гражданская война на сѣверо-западѣ Россіи

Краткій періодъ управленія эстонцами занятой мѣстностью былъ днями относительнаго спокойствія обывателей. Прежде всего рѣшительно и въ корнѣ была пресѣчена всякая погромная агитація. Соотвѣтствующій приказъ коменданта и дѣйствительный надзоръ за исполненіемъ этого приказа былъ столь энергиченъ, что черносотенники смолкли, какъ по командѣ. Человѣконенавистническая злоба ушла внутрь, смѣнившись у этихъ людей наружнымъ холодкомъ къ власти. Разочарованіе ихъ было полное. Эстонское командованіе и солдаты замѣтно это почувствовали. Недаромъ нѣкоторые эстонскіе офицеры жаловались позже на «неблагодарность» нашего купечества. Но было бы преувеличеніемъ сказать, что сторонникомъ погрома было все купечество и только люди изъ этой среды . Любители расправы находились въ разныхъ слояхъ населенія, а среди купечества, наоборотъ, случалось слышать голоса, опредѣленно осуждавшіе погромную агитацію, организованную кѣмъ то въ одинъ изъ базарныхъ дней. Большая часть населенія несомнѣнно цѣнила военную эстонскую помощь, а командованіе искренно желало сгладить всѣ невольныя шероховатости между арміей и иноплеменнымъ населеніемъ города. Кое какіе намеки на этотъ счетъ проскользнули въ рѣчи командира эстонскихъ войскъ къ солдатамъ на парадѣ.

Много интересныхъ картинъ перевидала наша городская площадь, на которой былъ устроенъ парадъ эстонскихъ войскъ. Въ дни мартовской революціи на этой площади принималъ грандіозный парадъ командующій сѣв. зап. фронтомъ генералъ Рузскій. Въ дни нѣмецкой оккупаціи по ней стройно дефилировали предъ принцемъ Людовикомъ Баварскимъ скованныя желѣзной дисциплиной нѣмецкія войска. Позднѣе на той же площади передъ лицомъ самого краснаго генералиссимуса Троцкаго плелись на парадѣ расхлябанные большевистскіе солдаты. Одна волна причудливыхъ перемѣнъ жизни смѣняла другую и всѣ онѣ, какъ живые символы многообразія революціоннаго катаклизма, оставили свой слѣдъ здѣсь. Теперь катилась четвертая по счету волна — церемонію парада на той же площади продѣлывали войска эстонской республики.

Принимавшій парадъ офицеръ сказалъ рѣчь къ солдатамъ на эстонскомъ языкѣ, но въ толпѣ зрителей оказались псковичи-эстонцы, благодаря чему отрывки изъ рѣчи стали извѣстны и русскому населенію города.

«Въ борьбѣ съ большевиками, сказалъ между прочимъ офицеръ, русскіе — наши братья по оружію. Война идетъ вблизи нашихъ границъ, помогая русскимъ, мы помогаемъ нашей родинѣ. Русскіе, какъ и мы, много перенесли отъ большевиковъ, и потому мы должны понять ихъ угнетенное настроеніе ».

Въ тѣ нѣсколько дней, когда эстонцы были единоличными хозяевами города, они взяли телефонные аппараты у горожанъ, кое-какой товаръ, оставшійся въ такъ называемыхъ націонализированныхъ магазинахъ (но въ дѣйствительности принадлежащихъ нашимъ купцамъ) и вывезли часть льна, оставшагося на пристани рѣки Великой. Но такова была наша судьба, что даромъ насъ изъ большевистскихъ объятій никто не освобождалъ. Прогнавшие большевиковъ въ ноябрѣ 1918 года нѣмцы захватили огромные склады всероссійскаго земскаго союза, пообчистили въ центрѣ города обывательскія квартеры подъ предлогомъ омеблированія будущей резиденцъ-квартиры гр. Мирбаха, прихватили немало и вообще всякаго другого добра. Такимъ образомъ, по сравненію съ нѣмецкой «контрибуціей», эстонцы ограничились въ сущности пустяками. Болѣе обильные плоды они пожали гораздо позднѣе, но объ этомъ рѣчь будетъ впереди.

Квартирной повинностью эстонцы вовсе не злоупотребляли, размѣстившись довольно скромно. Разстрѣловъ, а тѣмъ паче публичныхъ казней, тоже не было.

Такова была заря русско-эстонскихъ отношеній на псковскомъ фронтѣ.