Максим Трудолюбов - Люди за забором. Частное пространство, власть и собственность в России

Все это позволяет нам обобщить смысл российского забора, который, как мы теперь понимаем, выполняет не только утилитарную, но и символическую функцию, стоя, по сути, на страже российского социального порядка. Ну а помимо этой главной задачи забор решает еще с десяток других, ведь он является границей между человеком и государством, границей между частной жизнью и общественной, заменой документу о праве собственности, инструментом ее захвата, инструментом ее защиты, символом статуса, оберегом, малой архитектурной формой, произведением искусства, памятником.

В детстве я знал, что за забором – если он красивый, кованый, с гипсовыми шарами на столбах – обычно находится дворец. Это мог быть музей каких-то людей с несуществующими именами – Шереметевых, Юсуповых. За заборами попроще были другие дворцы – пионеров, культуры или спорта. Было понятно, что эти дворцы – общие. Они никому не принадлежали, в крайнем случае они были «имени Ленина». В них завораживали башенки, эркеры, мансарды, любые выступающие части домов. В них хотелось жить, потому что такие детали помогают тебе быть другим, они не в ряду со всеми прочими.

«Как всякий ребенок, выросший в Советском Союзе и не знавший ничего, кроме стандартной квартиры, я мечтал о дворце. Хотя мне еще очень повезло: квартира была немаленькая, а у отца имелась служебная дача. Но я всегда мечтал о чем-то сказочном. Такая мечта принца на белом коне – иметь еще и замок, где коня можно привязать и в покои пройти. Во-вторых, была необходимость загородного дома. В-третьих, скучно строить обычный дом. Мне нравится средневековая готика. Строил пять с лишним лет. Мысли о том, чтобы всех поразить, были, но не на первом месте. Главное – порадовать себя» [42].

Рассказывая о своем подмосковном жилище, телеведущий Максим Галкин напоминает нам о том, что завет дедов и отцов остается в силе. Их послание – «мы заплатили, вы живите» – услышано, а благодаря огромной и благодарной аудитории популярного артиста еще и усилено. Не все говорят о заветном вслух, но для Галкина публичность – профессия, и он уже не один год рассказывает о своем доме в газетах и по телевидению. Образы обладают огромной силой. Так что теперь людей, мечтающих о большом и сказочном доме, наверняка больше, чем раньше.

А вот история другого дворца. В декабре 2010 года предприниматель Сергей Колесников опубликовал в интернете открытое письмо тогдашнему президенту России Дмитрию Медведеву, где заявил, что на черноморском побережье под Геленджиком строится «огромный, в стиле итальянского палаццо, дворец с казино, зимним театром, летним амфитеатром, часовней, плавательными бассейнами, спорткомплексом, вертолетными площадками, ландшафтными парками, чайными домиками». Колесников объяснил, что бьет тревогу, поскольку дворец предназначается премьер-министру Владимиру Путину, строится с участием госструктур и на деньги, пожертвованные на другие цели, и стоит миллиард долларов [43].

Принадлежность этого «центра досуга» Путину была официально опровергнута. Но позже, в феврале 2011 года, «Новая газета» опубликовала документы, указывающие на связь между этим дворцом и Управлением делами президента [44]. Дворец все-таки оказался немного государственным. В начале марта его купил бизнесмен, ранее не имевший к объекту никакого отношения, – за сумму значительно меньшую, чем указывалась Колесниковым [45].

О дворцах много написано, тема уж очень притягательная. В интернете множество фотографий, так что каждый может почитать, посмотреть и сравнить. «Дворец Путина», построенный по итальянскому проекту, конечно, больше и величественнее дворца Галкина. Но дворец Галкина – без кавычек. Его владелец известен и может позволить себе открыто говорить о своем детище, потому что он высокооплачиваемый артист, гордящийся своим вкусом. Созданное им произведение «средневековой готики» может вызывать разные чувства, но здесь нет конфликта между общественным и частным.

Не то с «дворцом Путина». Премьер-министр, может быть, тоже в детстве мечтал о дворце, и ему, как и Галкину, наверняка тоже скучно было строить обыкновенный дом. Но он не может похвастаться своим достижением. Истинного владельца итальянского палаццо в Прасковеевке приходится скрывать [46].

Публичность – всегда помеха, когда между общим и частным есть конфликт. Но публичность не всегда можно контролировать: страсть к королевским масштабам выдает хозяина. К тому же общественный интерес к необычным частным домам за последнее время вырос. И удовлетворить этот интерес проще, чем думают владельцы тайной недвижимости. Через забор можно заглянуть с помощью Google Earth, можно оказаться рядом и сфотографировать – камеры есть почти в каждом телефоне, а социальные сети позволяют быстро распространять видеоистории.