Николай Павленко - Птенцы гнезда Петрова

Из всего круга знакомых Рагузинского по степени близости к нему следует, пожалуй, выделить Петра Павловича Шафирова и Петра Андреевича Толстого. Если с Меншиковым и Апраксиным Савва Лукич обменивался мелкими услугами, то его отношения с вышеназванными сподвижниками Петра складывались на основе деловых связей: Шафиров и Толстой, как и Рагузинский, подвизались в сфере русско-турецких отношений, где цена взаимных услуг измерялась жизнью.

Рагузинский, надо полагать, испытывал чувство признательности к вице-канцлеру Шафирову, когда тот вел переговоры с османами на реке Прут. Шафиров решительно отклонил, разумеется с ведома царя, притязания везира на выдачу Рагузинского. Этим он спас Савву Лукича от неминуемой казни.

Когда Шафирова отправили в Турцию заложником выполнения условий Прутского договора, пришел черед Рагузинского. Савва Лукич выступал утешителем жившей в Москве баронессы Шафировой. Он напомнил Анне Степановне, что царь еще на реке Прут обещал ее супругу установить жалованье в пять тысяч рублей в год, и предложил свое посредничество, чтобы передать ее челобитную на этот счет царице. В том же 1713 году Савва Лукич порадовал супругу вице-канцлера приятной новостью, полученной из Царьграда: Шафиров был выпущен из тюрьмы.

Опека Рагузинского над семьей заложника выразилась и в том, что он выступал посредником в брачных делах дочери Шафирова. Ее жених, сын Матвея Петровича Гагарина, обучался за границей военно-морскому делу. Разрешение на его отъезд в Россию для свадебного обряда мог дать только царь. – Когда жених и невеста желают, я благословляю, – ответил царь на просьбу Рагузинского, но тут же добавил: – Однако же не лутче ли ожидать Петра Павловича?

Рагузинский заметил: – Воля вашего величества, однако ж кампания пройдет, и жених на практику морскую пойдет и без указу приехать не смеет, и дело продлится. Не лутче ли поскорея, о чем баронеша зело просит, а превосходительнейший барон благословляет.

Доводы убедили царя: – Пишите, дабы сюда прибыли жених и невеста, где будем играть свадьбу, и отпустим за море их обоих377.

И все же близкие отношения между Шафировым и Рагузинским продолжались недолго. Предполагать так дает основание отсутствие переписки между ними в годы, когда Рагузинский находился в Венеции. Скандал в Сенате, разыгравшийся в 1722 году, едва не стоил Шафирову жизни. Ему все же удалось сохранить жизнь, но он попал в число опальных, что обусловило его изоляцию.

Дружеские связи Рагузинского с Толстым сложились еще в годы, когда оба они находились в Турции, и сохранились до падения последнего в 1727 году. В Константинополе русскому послу Толстому довелось жить до 1713 года. Рагузинский выступал ходатаем по делам Толстого в Москве: он в 1707 году напоминал Меншикову, чтобы тот исхлопотал у царя давно обещанные послу вотчины, просил царя временно освободить сына Толстого Ивана от службы, дондеже исправит свои домашние нуждицы . На Рагузинском лежало общее попечение о детях Толстого. В 1712 году ему было поручено обучать в своем доме сына Петра Андреевича грамоте руской и писать . Адмирал Апраксин наставлял Рагузинского, дабы тот не проявлял к ученику мягкотелости и не поддавался просьбам сердобольной матери ученика: Когда он к Москве прибудет, изволь ево в том нудить и матери ево воли в нем не давай, чтобы к приезду отцову выучитца мог .

Перед отъездом в Китай у Рагузинского не было человека ближе Толстого. Выше упоминалось, что заботу о семье во время пребывания в Китае Рагузинский отчасти возложил на адмирала Апраксина, но более всего Савва Лукич уповал на христианское и кавалерское человеколюбие П. А. Толстого. Именно Толстому он поручил продать свой дом в Москве, а вырученные деньги передать одному из племянников (Моисею или Гавриилу), дабы те деньги могли они употребить в торг для моей прибыли . Толстой, кроме того, должен был похоронить по христианскому обыкновению престарелую мать и больную дочь, если те умрут. Но самым главным свидетельством особого доверия Рагузинского к Толстому является составленная в Москве духовная. Душеприказчиком в ней был назван П. А. Толстой, на которого возлагалось наблюдение за исполнением воли завещателя, точно изложенной в духовной.

Умер Савва Лукич 18 июня 1738 года. Незадолго до смерти, 22 апреля 1738 года, он, обретаяся уже при самой старости и отягощен непрестанными болезньми , подписал новое завещание. Оно отразило изменения, происшедшие среди родни, и новые штрихи, характеризующие отношение к ней Владиславича. Дочь, упоминавшаяся в первом завещании, умерла. Супруга продолжала жить в Венеции. Вместо Гавриила наследником всего имущества за отменную ево ко мне любовь и всегдашную послушность и повиновение был объявлен Моисей Иванович Владиславич. Что касается Гавриила Ивановича – наследника по первому завещанию, – то о нем было сказано, что он, Гаврил, своими трудами и моими награждениями и так доволен . Быть может, Гавриил вышел из прежнего доверия. Но можно предположить и другое: Гавриил прочно осел на Украине, женился там и жил в вотчинах, судя по завещанию, приобретенных у Саввы Лукича по льготной цене.