Владимир Зензинов - Пережитое

Наконец, приехали в селение Качуг на Лене, где нас уже ожидали деревянные паузки. Это были большие баржи, специально построенные для сплава арестантов так повелось здесь испокон веков: в Качуге строят паузки, сплавляют на них арестантов - и товары - до Якутска, а в Якутске продают эти паузки на дрова. Внутри паузка устроены в два этажа нары, на носу в низком срубе насыпана земля, где можно разводить костер - там была наша общая кухня.

И чем особенно был хорош паузок, это своей чистотой - он весь из свежего, золотого леса. В Качуге Лена еще не очень широка - пожалуй, даже немного уже Москва-реки, но постепенно она всё больше и больше расширяется - у самого Якутска ее ширина (с островами) доходит до 12 верст. Она считается одной из самых больших рек мира - четвертой по своим размерам (после Нила, Миссисипи и Амазонки); по сравнению с ней даже наша Волга кажется небольшой рекой.

Если увеселительной прогулкой можно было назвать наше путешествие на лошадях из Александровской тюрьмы через Бурятскую степь до Качуга, то плавание по самой Лене было еще большим удовольствием. После той ужасной грязи и тесноты, которые были всюду в вагонах и в тюрьмах, через которые мы проходили, плыть по течению реки было приятно и спокойно. Все время можно было оставаться на палубе под открытым небом. Лето здесь было еще в полном разгаре и наши паузки были всегда украшены ветками цветущей черемухи, которую мы ломали на берегу. Река чем дальше, тем становилась шире и привольно несла холодные воды среди скал и нескончаемых лесов из пихты, кедров и лиственницы. Берега были пустынны, селения очень редки - все говорило о диком приволье. Мы долгими часами любовались окрестностями - после холодных стен тюремной одиночки, после душных и грязных арестантских вагонов и после пыльных дорог это плавание по Лене казалось нам восхитительным.

Вот миновали Бычок, Пьяный Бык (название скал, последняя скала названа так потому, что когда-то о нее разбилась баржа со спиртом) - а там дальше Усть-Кут, Киренск, Витим, за ним Олекминск; за Олекминском на большом протяжении знаменитые "Столбы" - причудливые, всех форм и размеров скалы в виде каменных высоких башен, часовен, дворцов...

Наше плавание продолжалось около месяца - мы сделали по Лене не меньше трех тысяч верст. Наконец, мы прибыли на место назначения - в город Якутск.

Это было уже в первой половине августа (1907 года).

Когда наши паузки причалили к пристани, на палубу к нам явился местный полицеймейстер Полховской (про которого шла слава, что он был в Белостоке организатором еврейского погрома) и по имеющемуся у него списку объявил, кто в какое селение был назначен на жительство.

Большинство было оставлено в самом городе - и он разрешил всем сойти на берег. Но в этом списке не были упомянуты семь "преступников", переписанных в Александровской тюрьме и привлеченных по обвинению в устройстве подкопа и... "порче казенного имущества".

Как мы позднее узнали, с этим вышло недоразумение, характерное для порядков того времени. Из Иркутска по нашему делу выехал в Александровское следователь, который должен был на месте опросить всех семерых переписанных и произвести следствие. Неизвестно почему, он на один день опоздал и явился в Александровскую тюрьму, когда наша партия была уже отправлена. И хотя в тех краях в то время был уже телеграф, никакой телеграммы нам вдогонку послано не было, а было лишь сообщено о нас в Якутск, куда мы прибыли на месяц позднее и где с нас должны были снять допрос, а, может быть, и арестовать. Последнее было всего вероятнее. Полховской так об этом нам и сказал. Прочитав всем назначение, он заявил:

"У меня, кроме того, имеется список семи человек (он при этом прочитал наши фамилии), против которых возбуждено новое дело о подкопе в Александровской тюрьме и которых, собственно говоря, я должен был бы отправить сейчас в Якутскую тюрьму. Но я надеюсь, что они сами ко мне завтра явятся на допрос".

Мы все промолчали, а он, очевидно, принял наше молчание за согласие, и тут же распорядился нас, вместе со всеми, выпустить свободными на берег.

Это с его стороны было ошибкой, которой мы не замедлили воспользоваться. Перед нами вставала неизбежная перспектива подвергнуться допросу, быть может, быть снова арестованными и даже немедленно быть отправленными обратно в Александровскую тюрьму или в Иркутск, где производилось следствие по этому делу. Это нам, разумеется, не улыбалось. С другой стороны, мы считали себя свободными от каких бы то ни было обязательств - никаких обещаний никому мы не давали!