Василий Васильевский - Лекции по истории средних веков

Приступая к рассказу о германцах, начиная рассмотрение этого составного элемента новой цивилизации, мы должны прежде всего остановиться на главном источнике, из которого мы черпаем наши сведения о первоначальном быте «варваров», на небольшом, но замечательном сочинении Тацита «De origine situ moribus ас populis Germanorum», познакомиться с содержанием и характером этого лучшего и драгоценного источника, дающего нам подробные и неоценимые сведения для знакомства с первобытным строем общественной и государственной жизни германских племен. 1

«Германия» Тацита заключает в себе всего 46 глав, из которых первые 27 составляют общую часть, а последние 19 посвящены описанию отдельных германских народцев, их образа жизни и этнографических особенностей.

Прежде чем передавать сведения, оставленные нам Тацитом о германцах, скажем несколько слов о степени достоверности этих сведений. Вопрос необходимо разъяснить, так как существует много различных мнений относительно самого сочинения, не согласных ни между собой, ни с тем воззрением, которое, по нашему мнению, должно быть принято как более беспристрастное и точное.

Некоторые ученые, во-первых, считают «Германию» не чем иным, как политическим памфлетом, имевшим целью отвратить императора Траяна от предполагавшегося им завоевания этой страны и указать ему на все непреодолимые трудности опасного предприятия. Мнение это, очевидно, несостоятельно, так как нельзя ничем даже доказать, что в 92 году по Рождеству Христову (год появления «Германии» и вместе с тем восшествия на престол Траяна) император имел в виду план похода против варваров.

Второе мнение, очень распространенное, говорит, что сочинение Тацита – намеренная сатира на римские нравы. Проникнутый глубоким уважением к идее о прежней гражданской доблести римлян, полный негодования к современному ему падению нравов в империи, он хотел рельефнее и ярче выставить пороки современников, но не прямой проповедью, а посредством противопоставления их добродетелям германского народа, который он возводит в идеал. Так что, в сущности, Тацит имел в виду не столько изображение быта германских варваров, сколько обличение нравов римлян.

Действительно, нужно сказать, что во многих чертах произведение Тацита есть зеркало, в котором отображается «физиономия» императорского Рима. Настойчивость, с которой он констатирует у германцев отсутствие известных пороков и наличие известных добродетелей, показывает, что при каждом таком случае мысль его переносится к его отечеству. Каждая похвала германцам содержит в себе более или менее открытое обличение, более или менее явную, но всегда горькую печаль и в то же время серьезное предостережение горячего патриота, обращение к погибающим, летящим вниз головой в бездонную пропасть порока римлянам.

В 17, 18 и 19 главах Тацит с особенной похвалой останавливается на добрых нравах германцев, крепости и святости у них семейных уз. «Никто там не смеется над пороком, – говорит Тацит, – и соблазнить и быть соблазненным не считается там светскостью». В той же главе он говорит, что «германские женщины живут оберегаемые своими добродетелями, без зрелищ, которые бы развращали их, без пиров, возбуждающих чувственность». [17] Germ., 19.

Очевидно, что когда он говорит таким образом, нельзя не подумать, что перед ним рисуется противоположная описываемой чистоте картина упадка нравов римлян и бессилия различных законодательных мер, которыми во время республики и в первый век империи так тщетно старались остановить зло. В сущности, если мы примем в расчет устройство германских народов или, вернее, поселений и первобытный строй их общественной жизни, то окажется весьма естественным, что германские женщины не были склонны к зрелищам и пирам уже потому, что не знали их совсем и описать это так Тацит мог только с намерением показать противоположность между нравами германскими и римскими. «Из всех варваров, – замечает еще Тацит, – одни только германцы не имеют обычая многоженства, за исключением только очень немногих, которые не вследствие грубой чувственности, а вследствие благородства имеют несколько жен». [18] Germ., 18. «Имея одно тело и одну жизнь, – говорит он в другом месте, – женщины точно так же должны иметь одного только мужа и любить в нем супружество гораздо больше, чем супруга». [19] Germ., 19. И в этой черте германского народа, вызывающей такую похвалу Тацита, должны мы видеть открытый намек на легкость разводов, на распущенность нравов римлян. Мы можем найти много мест и у других римских писателей того времени, у Ювенала, Горация и даже Овидия, которые могут служить комментариями к только что приведенным выдержкам из Тацита.