Леонид Жариков - Повесть о суровом друге

Васька бросился вперед и закрыл собой отца.

- Калеку не трогай, - сказал он, упрямо опустив голову.

- А тебе чего надо, шмендрик? - И, неожиданно обняв за голову, он прижал ему пальцем нос, да так, что брызнула кровь.

Оттолкнув Ваську в дальний угол землянки, фон Графф подошел к Анисиму Ивановичу.

- Чья обувь?

- Дите не смей трогать! - крикнул Анисим Иванович, бледнея. Руки у него тряслись.

- Обувь чья, спрашиваю? - И фон Графф потянулся за наганом.

- Моя.

- Для кого?

- Себе, на хлеб менять.

Фон Графф поглядел на тележку Анисима Ивановича, на обрубки его ног и с силой погрозил плетью:

- Я тебе, кукла безногая!.. Завтра кожу принесут, будешь служить на Добрармию. - И фон Графф повернулся так резко, что повалил табуретку.

При выходе он опять стукнулся головой о притолоку и, совершенно озлившись, хватил ногой в дверь так, что она сорвалась с петель и вывалилась во двор.

Я выскочил следом за деникинцами и увидел на улице Сеньку Цыбулю. Прячась за углом, колбасник, как видно, поджидал белогвардейцев. Значит, он, предатель, и привел к нам фон Граффа. Не мог забыть своей злобы, мстил нам.

На другой день Анисим Иванович слог в постель, чтобы не работать на белогвардейцев, но фон Графф, к счастью, больше не приходил...

Уже завечерело, а мы всё стояли на чердаке и смотрели на затихший город. Вон там, за бугром в степи, Пастуховский рудник. Наверно, сейчас наши красноармейцы после стрельбы пьют чай с белым хлебом...

- Ох, есть хочется! - со вздохом проговорил Илюха.

- Хотя бы корочку погрызть.

- Хлопцы, а у меня в сарае хлеб кукурузный спрятан, - похвалился Абдулка.

- Принеси, - заныл Илюха. - Жалко, да?

- Ишь хитрый! Это я для мамки на шапку выменял. Мамка больная лежит.

Но все-таки дружба взяла верх: Абдулка сбегал к себе в сарай и скоро принес черствый, весь в паутине, ломоть кукурузного хлеба, а кроме того, два кусочка сахарина и жестяной чайник воды. Хлеб и сахарин мы разделили на части и стали пить "чай", по очереди потягивая из носика белого, побитого ржавчиной чайника.

- Ничего, скоро будем настоящий хлеб есть, - сказал я.

- Почему ты знаешь?

- Знаю. Скоро наши побьют беляков, и тогда хлеб начнется.

Илюха, Абдулка и Уча молчали. Потом Абдулка солидно заметил:

- Трудновато. За беляков Немция заступается.

Илюха мотнул головой, хотел что-то сказать, но закашлялся. Слезы выступили у него на глазах. Отдышавшись, Илюха прохрипел:

- Не знаешь, так молчи! Немция не заступается. Германия и Фифляндия за них, вот кто!

Я ухмылялся, потому что знал: Фифляндия не заступится.

- Давай поспорим, что Фифляндия не заступится! - предложил я.

- Давай. На что спорим?

- На два лимона!*

_______________

* Миллион.

- Тю, что за два лимона купишь? Давай на сто лимонов.

- Давай!

Ребята разняли наши руки. В это время на чердак влез Васька. Наклонив голову, чтобы не удариться о низкие стропила, он подошел к нам и сел на деревянную перекладину.

- Вы что тут делаете?

Илюха оживился и пригрозил мне:

- Сейчас ты заплатишь мне сто лимончиков. Мы сейчас у Васьки спросим. Вась, а Вась, скажи: Фифляндия заступается за белогвардейцев?

- Не Фифляндия, а Финляндия. - Васька взял чайник и напился из носика. - А насчет того, кто заступается, то дело ясное: буржуи финские за белых, а рабочие за нас.

Илюха смущенно замолчал и, чтобы я не требовал с него сто лимонов, перевел разговор на другое:

- А скажи, кто победит: мы или белогвардейцы?

- Мы победим, - уверенно заявил Васька. - У нас Буденная армия собирается.

- Какая Буденная?

- Красноармейцы все, как один, на конях и с шашками. Ух и смелые! А Буденный - командир, из бедняков. Сам в атаку ходит. Беляки если увидят его издалека, то сразу тикают... Один раз интересный случай был. Отца Буденного белые захватили в плен и говорят: "Выдай сына, отпустим". А он отвечает: "Подавитесь вы своими словами, чтобы я родного сына выдал". Тогда белые говорят: "Мы тебе кишки выпустим и собакам бросим. Живи до утра, а на рассвете казним". Узнал про это Буденный и поскакал к своему товарищу красному командиру. "Дай, - говорит, - полк кавалерии, мне надо отца выручить". - "Не могу дать, люди мои устали". - "Ну хоть сотню". "Не могу". - "Тогда десяток бойцов дай". - "Нет". Задумался Буденный: что делать? Ночь кончается, скоро отца расстреляют. Сел он на коня, взял с собой родного брата, и поскакали они на белых. "Первый эскадрон направо! Второй эскадрон налево!" - скомандовал Буденный. "Ура-а!" Увидели деникинцы Буденного, и давай бог ноги! Подлетел он с братом к тюрьме, отсек голову часовому, тюрьму открыл, взял отца, посадил на коня, и шукай ветра в поле!