Валерий Шамбаров - Россия и Запад. От мифов к истине

Существовала своя медицина. Фоскарино в XVI в. писал: «Врачи лечат по опыту и испытанными лечебными травами». Была медицинская литература – «Травники», «Зелейники», «Лечебники». Существовал Аптекарский приказ, что-то вроде «минздрава». В Москве имелся Зелейный ряд, торговавший лекарственными травами и прочими медицинскими снадобьями. И там же можно было нанять «лечьца», «зубодера», «глазника», «костоправа», «кровопуска» и даже «бабичьих дел мастера». Аптекарский приказ выделял лекарства и медицинский персонал для армии, существуют подробные росписи на этот счет – сколько «лечьцов», хирургов, костоправов. При царице упоминается русская «дохтурица» (а «дохтур» был выше «лечьцов», обычно «дохтурами» являлись иностранцы). Специалисты-врачи имелись среди монахов почти каждого монастыря.

Издревле существовала и математика. Причем своя, вытесненная впоследствии европейской. Использовалась не только десятеричная система – считали еще девятками и сороками. Не буду спорить, насколько это удобно, но отнюдь не примитивно. Попробуйтека считать в нескольких системах и легко переходить из одной в другую! (А считать умели все – какая торговля без счета?) В дошедших до нас учебниках начала XVI в. слагаемые именуются – «перечни», сумма – «исподний перечень», разность – «остатки», уменьшаемое – «заемный перечень», вычитаемое «платежный перечень», делимое – «большой перечень», частное – «жеребеный перечень», остаток – «остаточные доли». Были пособия по геометрии «с приложением землемерных начертаний», где даются сведения о вычислении площадей разных фигур. Расчеты площадей содержатся и в сочинении Ермолая Еразма «Благохотящим царем правительница и земледелия». А теоретическая математика оперировала числами до… 10 в 48 степени! И тоже имела собственную терминологию. «Тьма» в математике означала тысячу тысяч – т. е. миллион, миллион миллионов – «легион», легион легионов – «леодр», а леодр леодров – «ворон». Единица 49-го разряда. Кстати, древнерусская математика вообще часто оперировала не линейными, а степенными зависимостями – тысяча тысяч, сорок сороков.

Были высокообразованные специалисты – «арифмометры», картографы. Разумеется, без фундаментальных знаний в самых различных областях не могли работать такие литейщики, как Андрей Чохов, создавший Царь-пушку, огромный колокол «Реут» и др. Тут уж природных талантов и «русской смекалки» было явно недостаточно. Как и для зодчих, решавших сложнейшие инженерные задачи. И Фульвио Руджиери, восхищавшийся в 1568 г. строительством наших крепостей, уважительно именовал русских градодельцев «инженерами». Умели делать хитрые механизмы. Лжедмитрий прислал Марине Мнишек часы, которые выделывали разные «штуки московского обычая» – били в бубны, играли на флейтах и трубах. А при Михаиле Федоровиче на Спасской башне установили часы, как пишет чех Таннер, «наподобие пражских» – они вызванивали на колоколах «музыкальную гамму».

Были ученые-энтузиасты. Архив игумена Соловецкого монастыря Федора Колычева содержит описания множества изобретений, внедрявшихся под его руководством. Это и гигантские гидротехнические сооружения монастыря с хитрыми трубопроводами, когда вода из 52 озер подавалась к мельницам, приводила в движение меха и молоты кузниц. И механическая сушилка, веялка, и устройство для разминки глины при изготовлении кирпичей, и даже оригинальные устройства, ускоряющие и облегчающие изготовление кваса. Боярин Матвеев занимался алгеброй и ставил химические опыты. Стольник Годунов составил «Чертеж Сибирских земель», а архиепископ Холмогорский и Важский Афанасий Любимов занимался архитектурой, медициной, астрономией, наблюдал за небесными телами через «стекло зрительное круглое в дереве», составил карты Поморья и Украины, «Описание трех путей из Поморских стран в Шведскую землю», разрабатывал проект освоения Новой Земли.

Но отметим и то, что Россия отнюдь не была промышленно-отсталой страной. Еще с XVI в. крупными мануфактурными предприятиями были солеварни – например, предприятия Строгановых давали 110 тыс. т. соли в год (там, кстати, имелась своя школа для подготовки специалистов, писались технические инструкции). Были канатные дворы в Вологде и Холмогорах (Холмогорский обеспечивал канатами 1/4 британского флота). А московский Пушечный двор иностранцы называли «литейным заводом». Он имел несколько цехов, свой полигон для испытаний орудий, молоты приводились в действие гидравлическими механизмами. Однако бурный промышленный рост начался в XVII в. – попозже, чем в Голландии и Англии, но намного раньше, чем во Франции, Италии, Испании.