Юрий Дрюков - Российские истории. Служение. Любовь. Рыцарство

Он же, отступив недалеко, с отрядом верных всадников только ожидал подходящего момента, чтобы контратаковать «гяуров» и перебить их, когда они увлекутся дележом сокровищ…

Но ханская казна так и осталась лежать на земле. А русская кавалерия преследовала побеждённого неприятеля еще много-много верст.

Ведь Румянцевская армия «предпочитала славу оружия пред всеми земными выгодами».

Румянцев рапортовал: «Не только место лагеря, что под нашей теперь пятою, но и всеми пушками, коих с первого взгляду считаем до тридцати, артиллерийскими запасами, палатками, разною провизией, посудою, скотом и каков только был багаж, мы в свою корысть завладели».

За эту победу он получит высший полководческий орден империи – святого Георгия 1 степени.

Победы у Рябой Могилы и на Ларге приблизили русскую армию к решению основной задачи кампании – овладению устьем Дуная и всей территорией по Пруту и Днестру.

Но в середине июля турецкая армия под началом верховного визиря Халил-паши, численностью 100 тысяч конницы и 50 тысяч пехоты, имеющая 1810 орудий, вышла к реке Кагул и стала готовиться к ответному нападению.

«Я проникнул, что турки хотят меня атаковать, – писал Румянцев, – и пленные утвердили, что с тем приготовились они к вчерашнему дню».

Положение создалось наикритическое. Впереди – многочисленные войска визиря, который уже послал 80 тысяч татарской конницы в тыл русской армии. Для прикрытия транспортов с продовольствием и охраны тыла Румянцев вынужден был выделить 10-тысячный отряд, оставив в своём распоряжении всего 27750 человек, включая и нестроевых, 6 тысяч конницы, 118 орудий.

«Но дознавши не раз, что не числом, а храбростию и усердием приобретаются военные успехи, и в последнем полагаясь на войски, коими щастие имею командовать, решился я не дожидаться на себя везирской атаки, но упредить его оною с своей стороны».

В основу плана сражения при Кагуле был положен решающий удар в направлении левого фланга при подсобном значении фронтальной атаки, имевшей целью отвлечь и сковать силы противника, а затем развивать успех главного удара.

На рассвете 21 июля войска, наступающие по центру, построились в боевой порядок из пяти отдельных каре, расположенных в некотором отдалении друг от друга, чтобы крестообразным огнем не только удерживать в повиновении турецкую конницу, но и защитить свою собственную, поставленную в пустых промежутках каре, позади пушек.

Изумленные отчаянным мужеством малочисленных русских и их наглостью, турки открыли ураганный огонь из всех своих пушек. В атаку бросились янычары, но русские каре, поражая их со всех сторон, начали уверенно продвигаться вперед. Одновременно вышедший в тыл неприятелю корпус Репнина открыл по турецкому лагерю сокрушительный артиллерийский огонь.

Турки оказывали отчаянное сопротивление. Одна из турецких атак была настолько остервенелой и молниеносной, что построение каре Племянникова оказалось смятым.

И тут, среди всеобщей сумятицы боя, раздался громовой голос Румянцева, который влетел на коне в самую гущу схватки с криком: «В штыки!».

Каре Племянникова сдвинуло свои ряды и…

И янычарам уже оставалось только одно – спасаться бегством.

Через тройные рвы россияне взлетели во вражеские укрепления.

«И тогда увидел визирь и вся его армия, что не могут более держаться, стали они подаваться назад, а мы тем жесточае их потеснили, доколе выбили с укрепления и обратили всех в наглой бег к Дунаю…

Во время сражения визирь и Магометом, великим своим Пророком, и салтанским именем силился восстановить опрокинутых, но все кричали ему в ответ: «нет сил наших сбить с места россиян, которые огнем как молниею разят».

Сто сорок орудий, шестьдесят знамен, множество военных снарядов и две тысячи пленных достались победителям. Около сорока тысяч врагов погибло во время битвы и преследования.

Наш урон не превышал тысячи человек – 350 убитыми и 550 – ранеными.

За это сражение Румянцев удостоился звания генерал-фельдмаршала, а специально для нижних чинов была учреждена медаль на голубой андреевской ленте с надписью «Кагул, июля 21 дня 1770 года».

Очень скупой на похвалы Фридрих II нашел необходимым написать победителю при Кагуле: «Полная победа, которую одержали вы над турецкою армиею, приносит вам тем более славы, что успех ее был плодом вашего мужества, благоразумия и деятельности… Мое уважение и дружество к вам совершенны».

Румянцев считал, что «разбить с малым числом многочисленного неприятеля есть дело искусства и великой славы, быть побежденным многочисленностью весьма естественно, но при этом храбрость и слава на стороне того, кто решается презирать многочисленность».