Михаил Тихомиров - Труды по истории Москвы

Конец Добрынских был печальным. Они потеряли свое выдающееся место среди великокняжеских бояр, испытав участь Свибловых, Хвостовых, Всеволожских. [491]

Феодальная война середины XV века закончилась разорением многих боярских родов, перешедших в разряд второстепенной московской знати. На их место выдвинулись вольные княжеские «слуги» и «слуги под дворским». Конечно, бояре по—прежнему жили окруженные большим количеством слуг и разной «челяди», но все более увеличивалось число дворян, непосредственно зависевших от великого князя. В поход на Новгород ходили «дети боарьскые великого князя двора его многы». [492]

Бояре, княжеские и боярские вольные слуги, «слуги под дворским», различного рода категории княжеских и боярских людей, которых можно назвать позднейшим, но уже складывавшимся в XIV–XV веках термином «дворяне», составляли видную прослойку московского населения. Если принять во внимание, что все феодалы жили в Москве особыми дворами, населенными холопами, то станет ясным, какое значение эта прослойка имела в истории Москвы. Вместе с церковными феодалами бояре и дворяне составляли наиболее высокую по своему положению социальную часть населения.

Условия феодального времени создавали из них привилегированную группу. Боярские и дворянские дворы были освобождены от налогов и повинностей, лежавших на городском населении. Это были «белые», или «обеленные», дворы, в противоположность дворам «черных» людей. Среди самого городского населения, как мы видели раньше, находились люди, искавшие покровительства феодалов, это были «закладни», или закладники. Княжеские и боярские дворы, даже отдельные слободки, церкви и монастыри, также с их слободками и дворами, стояли вперемежку с дворами горожан. Это приводило к постоянным конфликтам между феодалами и черными людьми. Средневековая Москва отличалась крайней пестротой прав и обязанностей, которые отличали ее жителей. Рядом со своего рода феодальной крепостью – боярским двором, пользовавшимся полным иммунитетом, стояли «белые» дворы, освобожденные от повинностей черных людей, но лишенные других феодальных прав. Тут же пристраивались дворы черных людей и лачуги холопов. Средневековая Москва показалась бы современному человеку своего рода слоеным пирогом с разнообразной начинкой, начиная от великих бояр и кончая нищими и холопами.

Никак нельзя, конечно, забывать об основном населении Москвы, об ее горожанах, ремесленниках, торговцах, поденщиках и т. д. На них, на их работе зиждилось благосостояние города, они были его главными строителями и защитниками.

Для обширного деревенского моря, окружавшего столицу, Москва была средоточием феодального господства, распространявшего свою власть на многочисленное крестьянское население.

Москва была одновременно и крупнейшим городским центром, населенным черными людьми и слобожанами, и феодальным центром, где жили и куда приезжали феодалы. Эта двойное значение Москвы наиболее выразительно характеризует ее значение для страны в средневековое время.

Историк не может игнорировать ту могущественную силу, которая в средние века воплощалась в церкви. Православная церковь на Руси обладала большим количеством земельных имуществ в городах и вне городов. Монастыри и церкви пользовались особыми льготными правами, а епископы и игумены были могущественными феодалами, с которыми приходилось считаться самим великим князьям.

Большое значение церкви как феодальной силы было учтено московскими князьями. Они выступали защитниками чистоты православия и пользовались поддержкой церкви в конфликтах с другими князьями. С особой силой эта поддержка сказалась в 1329 году, когда Иван Калита по приказанию хана ходил выгонять из Пскова бежавшего туда тверского князя Александра Михайловича. Псковичи горячо поддержали Александра, отказавшегося ехать в Орду, но Калита обратился к митрополиту Феогносту, который послал «проклятье и отлучение на князя Александра и на пьсковичь». [493]Так православная церковь применила любимое средство католического духовенства, столь часто прибегавшего к помощи интердикта – отлучения от церкви. Это было грозное оружие в руках духовенства. Оно действовало, как удар молота, на слабые души суеверных людей: закрывались церкви, прекращалось богослужение, переставали крестить младенцев, венчать вступающих в брак, отпевать покойников. То, чего Калита не мог добиться оружием, было достигнуто церковью. Страх отлучения заставил Александра Михайловича покинуть Псков, чтобы проклятие не легло на город. Так пишет летописец, благоприятно настроенный к тверскому князю. Новгородский автор говорит проще: псковичи выпроводили князя Александра от себя.