Вячеслав Фомин - Варяги и Варяжская Русь. К итогам дискуссии по варяжскому вопросу

В 1958, 1971 и 1978 гг. В. В. Мавродин проводил мысль, что летописцы ввели в свой труд рассказ о норманском происхождении русских князей, русского государства, самого названия «Русь». В 1960 г. И. У. Будовниц указал на некоего «позднейшего летописца-норманиста». В 1965 г. С. Л. Пештич, убежденный в «норманизме» Нестора, постулировал отсюда, что у норманской теории «была прочная историографическая традиция в средневековой отечественной литературе и летописании» [646]. В 1961 и 1965 гг. И. П. Шаскольский довел этот тезис до своего логического завершения. Наши ученые, говорил он, связывая с Байером создание норманской теории, сильно преувеличивают его роль в русской историографии. «В действительности, — делился своими соображениями Шаскольский, — построение о возникновении Русского государства в результате «призвания варягов» было впервые сконструировано еще на рубеже ХІ-ХІІ вв. составителем Начальной летописи и с тех пор на протяжении шести столетий обычно включалось во все общие официальные сочинения по истории России». Как резюмировал историк, летописец приписал основание Русского государства норманнам, а «Байер лишь нашел в летописи это давно возникшее историческое построение и изложил его в наукообразной форме в своих работах. У Байера эту концепцию подхватили и развили Миллер, Шлецер и другие историки немецкого происхождения, работавшие в России в XVIII в.».

Не сомневаясь, что исходным пунктом в деле создания норманизма послужило именно Сказание о призвании варягов, Шаскольский категорично заключал: без него «вряд ли вообще смогла возникнуть норманская теория как цельная научная концепция, считающая, что Древнерусское государство образовалось в результате деятельности завоевателей-норманнов, так как другие, позднее привлеченные аргументы норманистов — названия днепровских порогов, имена послов и князей, данные археологии и т. п. — сами по себе, без летописного рассказа, не смогли бы послужить основой для теории о норманском происхождении государства на Руси». В 1983 г. он вновь подчеркнул, что, хотя «норманизм как научное течение ведет свое начало от изданных в 1730-х годах работах Г. З. Байера», теория скандинавского происхождения варягов и руси вместе с тем не была изобретена ни им, ни Миллером, а была заимствована немецкими историками «из русской донаучной историографии — из летописи» [647]. Тезис о том, что основой вывода о норманском происхождении Киевской Руси послужил именно рассказ Начальной летописи о призвании варяжских князей, получил всеобщее признание в советской историографии, был включен в справочную и энциклопедическую литературу [648].

Современная историография рассуждает в том же духе, что и предшествующая. В 1988 г. Е. А. Мельникова говорила, как и когда-то М. П. Погодин, что у летописца начала XII в. «Скандинавия обозначается… исключительно «варяги». В 1995 г. Е. А. Мельникова и В. Я. Петрухин утверждали, что в советское время борьба с норманизмом была направлена вместе с тем «и против средневековых книжников — первых «норманистов». Тогда же Петрухин, как бы уточняя эти слова, сказал, что «летописец знал из дошедших до него преданий, что само имя «русь» имеет варяжское (скандинавское) происхождение…». В 1998 г. он добавил, что летописная традиция возводит начало Руси к призванию норманских князей [649]. В 1996 г. Э. П. Карпеев, отрицая за Байером титул основателя норманизма, пришел к выводу, что «с большим правом можно передать эту честь «преподобному Нестору», в летописи которого «варяги впервые упоминаются в числе строителей Русского государства». Тогда же Э. Д. Фролов подчеркнул, что «несколько прямолинейная интерпретация» Байером летописной и византийской традиции привела его к выводу о решающей роли «норманнов скандинавского происхождения, в возникновении Русского государства». А. Н. Кирпичников в последнее время проповедует идею, что «норманский вопрос» был порожден варяжской легендой [650].

Рассмотренный настрой в отношении летописцев характерен и для зарубежной науки. В 1930 г. Г. А. Ильинский считал, что редактор ПВЛ, «как горячий норманист и грекофил» изменил ее содержание до неузнаваемости. В 1943 г. Г. В. Вернадский, рассуждая о летописном перечне варяжских племен, включавшем в себя русь, к которым прибыло посольство за князьями, как позднюю вставку составителя Начальной летописи, увидел в ней попытку «вывести происхождение названия «русь» не с юга, а с севера, и связать его происхождение «с кланом Рюрика», что «была продиктована политическими соображениями». Поэтому, заключал он, составителя ПВЛ резонно назвать «первоисточником школы «норманистов». В 1957 г. польский историк X. Ловмяньский убеждал, что «норманская концепция имеет на Руси давнишнюю, почти 850-летнюю историю, поскольку ее первым сознательным творцом» был Нестор, подчеркнуто говорил о его «норманской теории» и «скандинавской концепции», что он к тому же был «истинным творцом тезиса о скандинавской колонизации Руси… когда писал о прибытии из-за моря Рюрика с братьями в главе всей Руси…». Датский славист А. Стендер-Петерсен в 1960 г. не сомневался, что норманская теория своим началом восходит к ПВЛ. Ныне шведский археолог И. Янссон также полагает, что летопись повествует об основании скандинавами династии Рюриковичей и создании ими Русского государства, и что сами Рюриковичи возводили свой род к скандинавам [651].