Дмитрий Зубов - Чудо-оружие люфтваффе. Битва из будущего

Я намеревался возвратиться к тому же аэродрому, но там начали стрелять множество зениток, и мы решили направиться на север. К нашему удивлению, в доках Гулля было много огней, и даже автомобили на улицах ехали с включенными фарами. Мы собирались нанести докам некоторый ущерб, но огни погасли, и вместо этого мы повернули домой. Зная, что в этом районе есть аэростаты заграждения, я снизился до очень малой высоты и направился к середине Хамбера. Видимость улучшалась наличием луны.

Мы миновали маяк Спурн-Хеад настолько низко, что его свет был выше нас! Мы глубоко вздохнули, надеясь, что худшее позади. Мы ошибались! Мы поднялись приблизительно на 1500 метров, когда внезапно оказались под градом артиллерийского огня, и трассеры пролетали мимо наших ушей, словно светлячки. Помните те корабли? Это был конвой, направлявшийся на север, и мы только что влетели прямо в его середину. Я немедленно занял более низкую высоту и невредимым миновал эту армаду».

Однако удача могла отвернуться и от опытных пилотов, таких как, например, командир 2./NJG2 кавалер Рыцарского креста гауптман Хайнц Рёккер, имевший к тому времени на счету уже 60 побед. Позднее он так вспоминал об участии в операции «Гизела»:

«Десять экипажей нашей группы – I./NJG2 – во главе с командиром гауптманом Ратом взлетели в 23.00 с аэродрома Твенте, в Голландии. Мы тогда использовали Ju-88G-6 с экипажем из четырех человек. Я летал с радиолокаторщиком фельдфебелем Карлосом Нугентом, радиооператором лейтенантом Гансом Хайнцем Маттаром и штурманом фельдфебелем Фридрихом Вефельмейером. Наши самолеты дополнительно несли две осколочные бомбы AB50/10. Чтобы избежать обнаружения британскими радарами, мы пересекли Северное море на высоте менее 100 метров, направляясь в назначенный сектор Гримсби – Линкольн. Когда мы увидели береговую линию, то поднялись на крейсерскую высоту 500–1000 метров.

Ночные полеты на малых высотах над Северным морем были очень нервирующей задачей – нам все время казалось, что через мгновение мы врежемся в хорошо видимые гребни волн. Я сконцентрировался только на слежении за показаниями компаса и альтиметра. Я не мог использовать радиовысотомер из-за опасения быть засеченным англичанами. К счастью, погода не была главным препятствием. Небо было частично закрыто облаками, но имелись отдельные просветы. Приблизительно через полчаса после взлета мы пересекли британское побережье. Я начал подъем, чтобы достичь крейсерской высоты, все время осторожно озираясь по сторонам. Было ужасно лететь над территорией противника, где вы могли ожидать, что в любой момент с вами случится что-то неожиданное. До сих пор все полеты, которые мы выполняли, проходили только над нашей собственной территорией.

Ничего не происходило. Мы не видели никаких признаков противовоздушной обороны, таких как прожекторы или артиллерия. Очевидно, что мы все время могли подвергнуться нападению британских ночных истребителей, зная, что «Москито» всегда были оснащены очень чувствительными бортовыми радарами. Мы не включали наш радар SN-2, ожидая обнаружить британские самолеты по их навигационным огням. Кроме того, сигналы SN-2, возможно, могли быть засечены британскими ночными истребителями.

Небо все время оставалось черным, лишь время от времени на земле на мгновение вспыхивал свет. После почти получасового кружения в небе мы заметили вдали, немного ниже нас, навигационные огни одиночного самолета. Это было очень необычное зрелище для нас, – полет с навигационными огнями над нашей территорией был для нас самоубийством, в этом случае обнаружение нас британским дальним ночным истребителем было только вопросом времени.

Что касается меня, то я тоже полагал, что послать беспечный экипаж вниз в горящем самолете также было лишь вопросом времени. Я прибавил скорости и скоро приблизился к цели.

Это был четырехмоторный бомбардировщик («Ланкастер» или «Галифакс»), который медленно летел на высоте приблизительно 800 метров. Регулируя свою скорость, я занял позицию под ним, чтобы сбить его при помощи часто используемой тактики – огнем из «Schrage Musik». Все шло согласно плану. Поместив противника выше себя в сетке прицела Revi, я нажал спусковой крючок своей «Schrage Musik».

Следя глазами за полетом трассирующих снарядов, я увидел, что вся очередь прошла мимо самолета. Мы не видели попаданий. В это же время противник понял, что подвергся нападению, и выключил навигационные огни, а пилот бомбардировщика перешел в пикирование. Однако самолет был четко виден на фоне звездного неба. Но я совершил глупую ошибку, пытаясь остаться под вражеским самолетом, чтобы поразить его другой очередью из «Schrage Musik». При угле пикирования в 40 градусов не было никаких шансов поймать его в круг прицела, установленного в верхней части фонаря кабины. Когда наконец мне пришла бесхитростная идея подстрелить его из пушек, установленных в носовой части фюзеляжа, оказалось, что я забыл включить на прицел Revi вид вперед. Когда же я сделал это, то «томми» давно был ниже линии темного горизонта. В ходе всего этого я потерял высоту приблизительно 300 метров, и при взгляде вниз я мог отчетливо видеть отдельные здания и деревья. У британского экипажа, конечно, был повод, чтобы радостно выпить за свое «возрождение».