Дмитрий Зубов - Чудо-оружие люфтваффе. Битва из будущего

Фельдфебель Руди Ридл из 6./KG200 вспоминал о подготовке к операции «Железный молот»:

«Предполагалось, что приблизительно восемьдесят «Мистелов» выведут из строя множество электростанций. Нас направили в военную авиашколу в Берлин-Гатове, где мы учились и готовились к возможным действиям. Мы никогда прежде не имели в своей компании столько видных людей. Для нас были сделаны большие модели, чтобы мы могли запечатлеть в памяти детали наших целей.

Соблюдение времени было крайне важным, поскольку каждая потерянная капля топлива была необходима для возвращения. Обратный полет к нашей точке вылета нельзя было гарантировать в этой самоубийственной миссии. Единственный доступный курс должен был вывести нас к Курляндии, где небольшие взлетно-посадочные полосы еще удерживались нашими войсками.

Каждый пилот имел в ранце 75 тысяч рублей. Как ожидалось, в случае вынужденной посадки мы должны были купить свободу возвращения на Запад. Абсурдная мысль, но на войне не было ничего невозможного!

Гитлер не мог больше ждать. Он требовал и требовал, но никто не мог изменить погоду, даже он! Чтобы провести операцию, были необходимы устойчивые метеоусловия. Все обратные полеты были основаны на этом.

Атака была запланирована на конец марта. Наш маршрут должен был быть отмечен цветными ракетами, сбрасываемыми с цельфиндеров. Все мы следовали за своим лидером. Были созданы восемь-девять групп, каждая имела собственный цвет ракет, за которыми требовалось следовать на всем пути к цели».

Одним из пилотов цельфиндеров Ju-88S из I./KG66 был лейтенант Ханс Альтрогге, и от его летных навыков напрямую зависел успех операции. Он рассказывал:

«По всем стандартам подготовка к операции «Железный молот» была на высоком уровне. Вместе с другими пилотами я потратил приблизительно пять – семь дней в полной изоляции в военной авиашколе в Гатове. Нас посещали эксперты в различных областях, мы посещали множество инструктажей и лекций. Эти лекции включали инструкции относительно русского языка, способов жизнеобеспечения и выживания.

Инженеры, которые в 1930-х гг. строили эти электростанции, рассказали нам все, что знали о них, и особенно о турбинах, которые были главной целью: где они были расположены и какие к ним были лучшие подходы. Нам продемонстрировали фотографии, сделанные с разных углов летом и зимой. Мы должны были все досконально изучить. В конце концов я чувствовал себя так, словно жил там всю жизнь. Вы могли спросить о любой детали даже во сне.

Однако была одна вещь, которая занимала ум каждого пилота, это знание того, что возвращение было опасным, очень опасным. Даже при наиболее благоприятном ветре и метеоусловиях резерв топлива был приблизительно 3–5 %. Это все равно что ноль!

Это означало для нас, что мы должны были планировать свое спасение не как отдаленную возможность, а как очень реальную перспективу. Некоторые решили, что направятся на юг вместе со шлюпкой и карманами, полными рублей, но что касается меня… я всегда любил снег и планировал идти на север.

Это одна из вещей, которая позже все годы заставляла меня задаваться вопросом: как люди могут продолжать выполнять свои обязанности, зная, что им предстоит миссия камикадзе?»

Обер-лейтенант Фроммхольд из 3./KG(J)30 завершал рассказ об времени, проведенном в Гатове:

«Я, как предполагалось, вместе с четырьмя другими пилотами должен был атаковать электростанцию в Рыбинске. Точно так же, как и другие группы и пилоты, мы потратили большинство нашего времени, проходя много раз наш маршрут, чтобы повторно, уже в сотый раз, рассчитать наш полетный план и ознакомиться с особенностями кабины FW-190. Мы также удостоверились, что все аварийное снаряжение проверено и опробовано на практике.

Мы не имели никаких сомнений в нашей способности обращаться со сложным комплексом и успешно взлетали даже на перегруженной машине, но мысль о восьмичасовом полете без экипажа немного беспокоила пилотов. Я был знаком с Рыбинском во время предыдущей атаки и потерял над ним один двигатель от зенитного огня. Я знал, что обычно в вас не попадали дважды в одном и том же месте и что обратный полет на одном двигателе прошел успешно, и потому мои опасения начали постепенно рассеиваться.

Тогда, в 1945 г., я был уверен, что мы могли сделать это. И сегодня я все еще думаю, что, имея в виду ситуацию позади советской линии фронта и затем до Москвы, мы действительно могли сделать это. Не то чтобы это изменило ход войны, но мы могли добиться успеха в разрушении большого числа электростанций, тем более что мы знали, что советская зенитная артиллерия в районе целей была незначительной».