Евгений Курочкин - Места моей истории. Ивановка-Сусловская. История одной Сибирской деревни

Среди методов вмешательства в частную жизнь людей было «замазывание» портретов репрессированных родственников (то, что это происходило везде на территории СССР – говорит о том, что необходимость этого внушалась людям), публичные доносы в газетах, требование отречения от раскулаченных или обвиненных в контр-революционной деятельности родственников, а также прямая фальсификация документов, например – регламентированная на уровне ведомственных инструкций практика указания в свидетельствах о смерти и других документов, выдаваемых родственникам расстрелянных, ложной информации о приговоре (вместо ВМН- 10 лет ИТЛ без права переписки), дате и причине смерти (подробно об этой практике пишет, например, Сергей Каршеник на сайте «Таловская трагедия»).

«Установление в 1955 году указанного порядка мотивировалось тем, что в период массовых репрессий было необоснованно осуждено большое количество лиц, поэтому сообщение о действительной судьбе репрессированных могло отрицательно влиять на положение их семей. Кроме того, предполагалось, что сообщение членам семей расстрелянных действительной судьбы их родственников могло быть использовано в то время отдельными враждебными элементами в ущерб интересам советского государства» ( Мемориал).

Пишу я об этом, основываясь на собственном опыте и памяти своей семьи – в 1937 году мой прадед Колот Захар Иванович и ещё 7 (или 8 – последний, судя по архивным документам из дела П-2918, не был расстрелян с ними, его судьба неизвестна) служащих Томской ж. д. были расстреляны в Мариинске через месяц и 4 дня после ареста. Место их захоронения. Ещё 16 человек были осуждены Тройкой НКВД к 8 или 10 годам лагерей, амнистированы в 1940 г., но мне до сих пор не удалось найти вообще никакой информации об их дальнейшей судьбе). Моя прабабушка Ксения Григорьевна всю жизнь думала и говорила своим детям (их было четверо, младшему на момент ареста было 4 года), что Захар Иванович тоже попал в лагерь. У неё была надежда, что он вернётся, как вернулся через 10 лет, уже после войны, его брат Иван, хотя в 1940 г. ей пришло известие, что он умер в лагере от болезни. На могиле Ксении Григорьевны висит фотография, на которой рядом с ней – её вечно молодой супруг. В 1957 г. Захара Ивановича Колот реабилитировали за отсутствием состава преступления, но его было уже не вернуть. И почти также трудно узнать место его захоронения и получить реабилитационное дело, в котором описывался процесс фальсификации следственных документов (подобные документы, как и протоколы документов палачей, сейчас периодически появляются в открытых источниках, извлечённые исследователями из ведомственных архивов). Уже гораздо позже (в 90х, когда младший сын Захара и Ксении Колот, Виталий, начал добиваться реабилитации для себя и сестёр) стало известно, что Захар Иванович Колот был расстрелян 31 октября 1937 года (подробнее я уже писал об этом деле в статье " Мариинск- это наша судьба».

О чём это я?Общаясь с родственниками и просто с пожилыми, пожившими в Советском Союзе людьми о старых, военных и довоенных временах, зачастую сталкиваешься с непонятными на первый взгляд особенностями. Люди говорят, что они не помнят имя, отчество своего отца (брата, деда), обстоятельства переезда родителей из одного места в другой, обстоятельства их внезапной пропажи в какой-то момент. Возникает ощущение некой чёрной дыры, сосущей из людей память о самых близких, родных людях. Например, родственники из Тайги (потомки брата Ксении Григорьевны – Порфирия) в разговорах в какой-то момент вспомнили, что у жены Порфирия (Любовь Кирилловны Ермак) была мать, которую арестовали во время войны за то, что она поймала чужую курицу на путях (по крайней мере, так гласит семейная легенда). Порфирий пытался её найти, но так и не смог – позже удалось дознаться, что она была арестована и умерла в Мариинской следственной тюрьме. При этом двое братьев Любовь Кирилловны в это время были на фронте. И самая интересная деталь – в семейных хрониках не сохранилось имени бабушки :– (. Также было и с теми, кто попал в плен в годы войны (возможно, не со всеми, но со многими).

Брат моей бабушки, на тот момент командир стрелкового отделения мл. сержант Барков Григорий Матвеевич 2 декабря 1943 года попал в плен после боя в районе дер. Ворожейки Невельского р-на Калининской области, был освобождён американцами из немецкого концлагеря, но по какой-то причине (по какой точно, я до сих пор не дознался, ибо дело его мне в гос. архиве Кемеровской области не выдают, а с его потомками связь потеряна) не смог или не захотел возвращаться в родные края, его сёстры узнали, что он жив, уже в 50-х годах (умер он примерно в 1954 г. в Павлодаре), на гос. портале «Память народа» до сих пор есть только документ о том, что он пропал без вести.