Роман Всеволодов - Счастливый Петербург. Точные адреса прекрасных мгновений

Даже белые ночи, которые когда-то так завораживали, уже вызывали не восторг, а бессонницу. «Что касается белых ночей, то красоты в них много, но я во всю сегодняшнюю ночь, несмотря на усталость, не мог глаз сомкнуть. Не спится при этом непостижимом сочетании ночной тишины с дневным светом».

Но все-таки счастливейший день в своей жизни Петр Ильич Чайковский прожил именно в Петербурге.

Случилось это в марте 1887 года, в зале Дворянского собрания, нашим современникам хорошо знакомом как Большой зал Филармонии. Когда-то музыканты были здесь не хозяевами, а гостями. Ведь изначально из государственной казны были выделены средства на возведение специального здания Дворянского собрания на углу Михайловской и Итальянской улицы. Вскоре постройку его осуществил архитектор Павел Жако по проекту Карла Росси.

При роскошном внутреннем убранстве здание Дворянского собрания отличал достаточно скромный фасад. Видимо, решили не давать повод для сплетен досужим прохожим, которые еще, чего доброго, позавидуют участи чиновников.

Однако вскоре представители Дворянского собрания, почувствовав себя полными хозяевами доставшегося им роскошного помещения, решили выказать гостеприимство и стали регулярно устраивать балы-маскарады, концертные выступления… Нет, нет, конечно же они не сами брали в руки скрипки и садились за фортепиано, желая продемонстрировать доселе скрытые таланты. Выступления организовывались очень тщательно, для их устройства приглашали именитых профессионалов.

Именно здесь в марте 1887 года Петр Ильич Чайковский выступил в роли дирижера. Приняв приглашение, он дни напролет проводил в необыкновенном волнении. Что ждет его на этот раз в Петербурге?

Дирижировать большим концертом, составленным из собственных сочинений… Чувство тревоги росло с каждым днем. Дирижер – это ведь не вдохновенный музыкант, здесь нужно подчинить единой воле множество самых разных людей, заставить зазвучать их инструменты в единой гармонии… Удастся ли справиться с такой задачей?

«Очень волнуюсь, очень боюсь», – признавался Чайковский.

Приехав в Петербург, он решительно не хотел встречаться с многочисленными знакомыми, которые одолевали его. Петр Ильич, по своему обыкновению, не желал делиться с другими сокровенными мыслями. А сейчас его занимало только одно! Предстоящий концерт. Тут не до пустых разговоров!

И вот заветный день настал. Накануне композитор так волновался, что порывался бросить все и уехать из Петербурга. Но, вопреки страхам, все прошло как нельзя лучше. Композитора приветствовали овациями. Вскоре появились многочисленные хвалебные рецензии почтенных музыкальных критиков. «Оркестр играл не только стройно, но и с замечательным огнем, увлечением, эффектом». О Чайковском заговорили не только как о композиторе, но и как о дирижере.

Именно в день выступления Петр Ильич, по его собственному признанию, испытал такое наслаждение, какого он до сих пор не знал. «Я испытал минуты безусловного счастья и блаженства. Публика и артисты во время концерта многократно выражали мне теплое сочувствие, и вообще этот вечер будет навсегда самым сладким для меня воспоминанием».

В этот вечер Петр Ильич Чайковский был счастлив. По-настоящему счастлив.

– Отныне быть Васильевскому острову новыми Афинами! – раздался повелительный голос. – Да наполнится он мраморными дворцами, садами, статуями, храмами и пантеонами. Скоро, совсем скоро свершится это!

Вдохновенный голос, рассказывающий о ближайшем преобразовании Васильевского острова, принадлежал не какому-нибудь императору, сообщавшему подданным в стенах дворца свою монаршую волю. Это кричал несчастный, неприкаянный художник Павел Федотов, заключенный недавно в частное заведение «для страждущих душевными болезнями» венского профессора психиатрии Лейдесдорфа, расположенное близ Таврического сада.

Многие годы прожил Федотов в казенной квартире на Васильевском острове. Несмотря на трагичность своей судьбы, он успел познать и монаршую милость, и признание своего Дара самой широкой публикой.

Успешный ученик Кадетского корпуса, молодой Павел в звании прапорщика получил назначение в лейб-гвардии Финляндский полк, расположенный в Петербурге. Увлекшись живописью, Федотов получил высокую оценку своих акварелей сначала от великого князя Михаила Павловича, а затем уже и от самого императора Николая Первого. Тот посоветовал художнику оставить военную службу и всерьез заняться живописью.