Борис Кузнецов - «Она утонула...». Правда о «Курске», которую скрывают Путин и Устинов

По процессуальному положению я — представитель потерпевших, с точки зрения уголовно-процессуального закона, моя позиция — не что иное, как позиция одной из сторон в процессе. Раньше эта позиция излагалась в ходатайствах и жалобах. Сегодня, когда я почти достиг предела процессуальных возможностей, я озвучиваю ее перед судом общества. Позиция прокуратуры, стороны обвинения, отличается от позиции тех потерпевших, чьи интересы я представляю, хотя по закону потерпевшие тоже относятся к стороне обвинения. Я стараюсь показать позицию обвинения именно такой, какая она есть на самом деле. Оценки, которые даются в книге по мотивам принятых решений, — это не более чем мой личный взгляд и мои личные оценки.

Взять на себя защиту интересов семей экипажа, а позже сесть за книгу меня заставили страх и стыд. Страх за наших детей и внуков, а стыд даже не за то, что такая катастрофа произошла. В конце концов, ни один флот, даже флот таких морских держав, как США или Великобритания, не застрахован от подобных трагедий. Но скрывать причины и обстоятельства, укрывать виновных — прямой путь к повторению катастрофы.

В деле «Курска» я уперся в стену, возведенную властью. Пробить эту стену из судебных и прокурорских решений может только общество, которое очень хочет, но пока не может называться гражданским. Я сделал все или почти все, чтобы добиться возобновления расследования по факту катастрофы. Я проиграл все сражения, но это не значит, что проиграл войну. Есть еще ресурсы, есть силы и есть убежденность в правоте.

После того как Московский гарнизонный военный суд отклонил мою жалобу на постановление о прекращении уголовного дела и это постановление вступило в законную силу, можно было бы успокоиться. Но я доведу это дело до конца в память о лучшем российском экипаже подводной лодки, для детей тех подводников, кто успел в своей короткой жизни ими обзавестись, для моряков, которые служат сейчас и будут служить после нас.

Точка в деле еще не поставлена. Уйдет в небытие чекистский режим, и новая власть, не желая связывать себя с преступлениями нынешней, придет к осознанию необходимости возобновить дело о гибели «Курска» и 118 подводников и осудить виновных. И пусть это будет не приговор — сроки давности для привлечения к уголовной ответственности уже истекли. Но правда будет сказана.

Уголовное дело, возбужденное и прекращенное прокуратурой по факту гибели АПРК «Курск».

За три дня до выхода «Курска» в море на боевые учения и за пять дней до гибели инженер группы управления ракетной боевой частью старший лейтенант Андрей Панарин написал родным и близким письмо.

«Здравствуйте, мама, папа, Оля, Таня и Миша.

У меня все нормально. Все по-старому. Морячим потихоньку, только от этих морей уже тошно. Не успел прийти из морей со старым экипажем, к которому привык и знаешь их всех в лицо и по имени, как меня перевели на другой экипаж (141 эк. или Куряне). С этим экипажем я и пойду на боевую службу, как я не хочу. 10 июля ушли в море сдавать задачу, а 20 июля пришли в Зап. Лицу. По телефону я говорил, что мы пришли на ремонт. Это была неправда. Просто не мог сказать это по телефону.

Мы выгружали боевые ракеты, чтобы потом ими стрелять по мишеням. Стрельба будет на приз главкома. До 26 июля возились с ракетами, загружать и выгружать несложно, только вот всякая ерунда получалась, когда проверяли ракеты (боевой режим для проверки борта ракет). То ракета неисправна, то комплекс сломался или опять какая-нибудь залипуха. Вот и копались до 4-х часов утра, спать, а в семь утра подъем. Завтрак. В 9 часов подъем андреевского флага и атас. Опять работа. Целый день с перерывом на обед и ужин и до 4 утра. Вот так целые дни напролет. Доходило до того, что с закрытыми глазами включали комплекс, нажимали кучу кнопок и тумблеров, садились в кресла, ноги на приборы (выше человека) и с закрытыми глазами сидели, ждали и молили бога, чтобы все прошло нормально. И, наконец, все проходит нормально. Остается нажать кнопку „залп“, чтобы проверить, отойдет ли борт-разъем, и когда все проходит замечательно, бегали на посту, как малые дети, кричали „ура“, а в это время весь экипаж спит.

29 июля пришли на Североморский рейд (гб. Окольная), поучаствовали в параде на якоре (на бочке). 31 июля пришвартовались к пирсу, выгрузили еще две ракеты и загрузили другие, которыми будем стрелять. И тут опять всю ночь пришлось помучиться. Были моменты усталости, сидел в контейнере под ракетой, подсоединял кабель и кричал…