Анатолий Терещенко - Щит и меч «майора Зорича»

Наступил ноябрь — последний месяц живой воды, канун ледостава. Этот месяц в народе называют бездорожником. В ноябре тепло морозу не указ. В ноябре рассвет с сумерками встречаются. Он, этот месяц, — ворота зиме.

Прихоти и приметы ноября партизаны скоро приняли за должное, почувствовав на себе все «прелести» межсезонья.

Слово Святогорову:

«На привалах — люди в изнеможении падали прямо в глинистую жижу и поднимались, не просохнув. О том, чтобы разжечь костер, обсушиться и хлебнуть глоток горячей воды, нечего было и помышлять: кругом тревожно, особенно в преддверии нашего праздника — в ночь на 7 ноября.

Тем не менее надо было ещё до рассвета преодолеть долину, совершив марш-бросок в 10–12 километров по совершенно открытой местности. Так что, когда все-таки достигли горного лесного массива, да ещё с полуразрушенной сторожкой в самой чаще леса, наши силы, что называется, были на пределе.

Кое-как обсушившись и наскоро перекусив, выставили дозоры и расположились на ночь — кто в сторожке, а кто и в палатке.

Когда же утром 7 ноября я не без труда раскрыл веки — в глаза ударил необычно яркий свет. Выглянул наружу и остолбенел: земля, деревья, кустарники, хижина и две палатки — все в искрящемся, ослепительно белом уборе.

Воистину природа надела праздничный наряд.

Настроение сразу же поднялось. Правда, одолела другая забота: у многих бойцов совершенно прохудилась обувь, и — хочешь не хочешь — придется им хотя бы несколько дней пересидеть в сторожке.

Пока же был праздник, и по такому случаю скрепя сердце я разрешил послушать Москву — экономия на радиопитании была строжайшая. Разумеется, все до единого — и наши десантники, и словацкие партизаны, пополнившие отряд, — мгновенно сгрудились у приёмника.

Затаив дыхание, вслушивались в отдаленное от нас тысячами километров ликование, приобщались к нему, потому что было от чего радоваться. Подумать только: первый праздник на освобожденной полностью советской земле! И на фронтах полнейший успех, в том числе на востоке Чехословакии, где наши войска прочно удерживали позиции.

А затем было дружное застолье, конечно же, с главным тостом — "За скорую победу!", с полюбившимися песнями — русскими, украинскими, словацкими, — прежде всего всемирно известной "Катюшей"».

Конечно, самое большое впечатление у партизан группы Зорича осталось от прослушанных победных новостей из Москвы, объявленных голосом Левитана и начинающихся словами: «Внимание, внимание… Говорит Москва! Говорит Москва!»

Потом поэт в одном из четверостиший своего стихотворения так скажет по этому поводу:

С каким волненьем в годы огневые Мы слушали победные слова,

Когда в эфире вслед за позывными Звучало гордо: «Говорит Москва!»

Подсушившись и кое-как отремонтировав обувь и одежду, десантники снова двинулись в путь. Шли опять по гористой местности. Но теперь в окружении порой глубоких снегов, оставляя следы от ног людей и лошадей на белой скатерти природы, что было опасно в плане конспирации для группы, выдвигающейся к Братиславе. Следы могли заметить лесники, но их хорошо было видно даже с самолета-разведчика.

В середине ноября, когда месяц уже постепенно сдавал свои позиции декабрю, в горах подул северный ветер — «северко». Сначала стали пролетать сухие, быстрые и колючие снежинки, от уколов которых горели щеки. А несколько часов спустя повалили грузные хлопья густого мягкого снега. Перед глазами из-за частых промельков «упитанных», как назвал их один из партизан, снежинок стояла сплошная белая пелена. Потом стихия немного успокоилась. Солнышко неожиданно своим ярким лучиком прожгло тучу, как бы раздвинув густые облака. И хоть небесное светило не грело, а только золотило окоём, приятно было идти. И всё же холод ощущался — высота как-никак!

«Волк не бывает без клыков, а приближение зимы — без холодов», — образно подумал Зорич и дал команду группе на марше утеплиться. В ход пошли плащевые накидки, шарфы, одеяла, вязаные шапочки, перчатки и рукавицы.

В двадцатых числах снежного ноября десантники достигли горного района под названием Втачник и расположились в одном из менее обжитых лесных массивов. Людям нужен был полноценный — длительный отдых.

Выставили дозоры и стали приводить себя в порядок. Запланировали и только начали проводить работу по налаживанию контактов с местным подпольем, как от агентуры поступило тревожное предупреждение — в ближайших окрестностях рыскают каратели. Фашистов и их машины можно было рассмотреть в бинокль. Группами по пять— десять человек они с собаками — немецкими овчарками обшаривали местность, то соединяясь с основными поисковыми силами карателей, то снова разъединяясь.