Иоанн Курмояров - Крещение Руси - мифы и реальность

Но самым удивительным во всей этой антихристианской шумихе является то, что сегодня (впрочем, как и в прошлом) обвинения христиан в насильственном навязывании своей веры звучит со стороны людей с атеистическими взглядами. Уж кто-кто, а они могли бы скромно промолчать на этот счет, т. к. на фоне огромного количество жертв минувшей советской, атеистической эпохи, эпохи, которая унесла десятки миллионов жизней наших (и не только наших) сограждан, стыдно пытаться раздуть «кровавый» сюжет Крещения Руси, опираясь лишь на несколько, не всегда адекватно понимаемых, примеров конфликтов, имевших место между христианами и язычниками в Древней Руси. Недобросовестность атеистической критики проявляется даже в том, что сам подбор подобных фактов растягивается на период с 10-го по 13-й, а иногда даже и по 14-й век. Так, например, фактом насилия над язычниками считается церковное постановление от 1285 года, повелевающее «отлучать от церкви тех, кто ходит к волхвам и обавникам». Таким образам христианство обвиняется, с одной стороны, в заигрывании с языческой идеологией (т. е. в двоеверии), а с другой стороны данный запрет подается как насилие над свободой воли человека. Хотя, на самом деле, он может быть воспринят исключительно как желание Церкви сохранить чистоту веры и нежелание христиан идти на какие-либо компромиссы с язычниками и, в том числе, на компромиссы с собственной совестью. Удивительно, но даже сам факт свержения языческих кумиров (т. е. деревянных статуй языческих идолов) князем Владимиром воспринимается как факт насилия и примером того, что Русь крестили «в кровавой купели». Думаю, что подобный пример, как, впрочем, и многие другие примеры, явных натяжек и передергиваний со стороны враждебно настроенных по отношению к христианству элементов можно будет оставить без комментария.

Закончить этот раздел мне бы также хотелось словами математика В. Н. Тростникова: «Несколько лет назад мой старый знакомый, один из крупнейших математиков современности, попросил меня свозить его в Троице-Сергиеву лавру. Зная о его материалистическом воспитании, я выразил удивление. Понизив голос, академик сказал мне: «Я не настолько глуп, чтобы быть атеистом» [108].

Один из умнейших агностиков нашего времени спросил меня как-то: как я считаю, становится человечество лучше или хуже или не меняется? Он был уверен, что назвал все возможные варианты. Он не видел, что все это – отчеты и схемы, а не картина и повесть.

Я спросил его, как он считает: мистер Смит из Голдер-Грин стал лучше или хуже или же не изменился от тридцати до сорока лет? Тут он начал догадываться, что это зависит от мистера Смита, от его выбора. Он никогда раньше не думал, что путь человечества – не прямая линия, прочерченная вперед или вверх, или вниз; он извилист, как след через долину, когда человек идет, куда хочет, и останавливается, где хочет, может пойти в церковь, может свалиться пьяным в канаву. (Честертон. «Вечный человек»)

Ближе к концу 80-х годов в советском обществе стала стихать волна религиозной критики и богоборчества (один из пиков которой приходился на период хрущевских гонений на христианскую Церковь). В научных кругах (впрочем, как и вообще в кругу советской интеллигенции) начал проявляться интерес к более тщательному изучению религиозных доктрин и истории религии. В этот период появляются на свет более глубокие работы, касающиеся истории христианизации Руси.

Для авторов этих работ был характерен отход от грубой атеистической пропаганды и очернения всего религиозного (в том числе и христианского). Появляются первые экскурсы в догматику и неуверенные попытки исследования внутренней сущности как язычества, так и христианства [109]. Присутствует даже положительная оценка как языческой, так и христианской религиозной культуры, в том числе признается большой вклад христианства в развитие древнерусского государства и общественных отношений. Однако по своей сути все эти исследования также являлись исследованиями атеистического содержания [110]. К сожалению, и до сего времени эта тенденция, доминирующая в гуманитарной науке, не преодолена.

Видимо, еще слишком сильны связи с прошлым советской исторической школы, а большинство современных историков имеют своими учителями корифеев советской гуманитарной науки (к слову сказать, среди которых встречались приятные исключения, например академик Д.С. Лихачев).