Арина Полякова - Британская монархия в конце XX — начале XXI века

Современная конституционная английская монархия впервые начала складываться во времена правления королевы Виктории в основном против её желания. Британия развивалась, как империя, чем частично была обязана Бенджамину Дизраэли [42], который, в законе 1876 года о Королевских титулах, сознательно стремился использовать монархию в интересах растущей империи и консервативной партии. Но ещё более важным для будущего монархии, кроме нового титула императрицы Индии и ассоциации с индийской империей, был, по мнению известного британского специалиста в области права Вернона Богданора, союз монархии и колониальных поселений, саморегулируемых колоний и доминионов на Колониальных конференциях 1887 и 1897 годов [43]. Во времена правления Георга V и Георга VI, – в период менее грандиозный, чем Викторианская эра, – английская монархия трансформировалась в «семейную монархию» [44], отражающую традиционные идеалы британцев [45]. И это не удивительно. Монархия, как и прочие политические институты, основывается на социальной базе: если меняется сама природа этой базы, монархия должна приспособиться к обществу, которое становится другим, например перестаёт чтить традиции, рассматривает монархию в последнюю очередь в качестве гаранта легитимности, и больше не считает уважение к ней существенным фактором в политике.

Иными словами, это явление можно объяснить через понятие «изобретение традиций», когда учреждение сознательно обновляет себя, чтобы удовлетворять меняющимся общественным потребностям. Правда, редко когда институтам удаётся таким образом повторно изобретать себя. Как правило, они проявляют меньшую изобретательность, отвечая на потребности общества, возможно, чувствуя это эмоционально, но не всегда способны это ясно сформулировать и отреагировать. То же касается и монархии.

В своё время Дизраэли и Бэджет осознавали, что, если следовать одному довольно популярному правилу, важность монархии будет лишь расти. «Популярное правило» требовало определённых символов законности, и эти символы были наиболее приемлемыми лишь тогда, когда концентрировались в руках определённого человека, или персонифицировались. Электорат нуждался в видимом присутствии символической фигуры [46]. В тех государствах, которые не представлены конституционным монархом, всё равно обязательно есть человек, который представляет нацию, будь то лидер партии или просто политик, добившийся высокого положения благодаря поддержке какого-то политического движения. Наследственная монархия, при определённых обстоятельствах, может быть способной «скрепить» демократическое общество. Наиболее ярко это продемонстрировала Австро-Венгерская дуалистическая монархия, где два государства были объединены в лице одного человека – императора Франца Иосифа (годы правления 1867–1916). С XVII века британская монархия скрепила союз между Англией и Шотландией при Якове I (он же Яков VI Шотландский): в 1707 году был принят Акт об унии Англии и Шотландии [47]и образовании единого государства, названного «Королевство Великобритания». В конце XX века символизм монархии формирует единственную связь, представленную монархом, в лице которого объединена разнородная группа стран, именуемая странами Содружества.

Монарх, власть которого ограничена и который не может ни принимать, ни отменять законы, в случае принятия сложного решения превращается в силу, к которой апеллируют все: и противники, и сторонники законопроекта, превращая его в третейского судью, стоящего над схваткой. Авторитет монарха независимо от его личной позиции, становится одним из важных стабилизирующих факторов в напряжённое для страны время.

Уолтер Бэджет выделяет 5 основных функций монархии, которые применимы и к современной Британии:

1. Монархия как семья [48], где король – отец, а его подданные – дети. Это обязывает суверена к большей ответственности и заботе о своём народе.

2. Монархия как религия [49]. Эту идею Бэджета можно развить в двух направлениях: во-первых, если рассматривать «религию» в прямом смысле этого слова, монарх, как глава Англиканской церкви является также её защитником и гарантом, что делает понятия церковь и монархия очень близкими. Во-вторых, слово «религия» можно интерпретировать, как «вера во что-то», и в данном случае, это вера в политику. Несмотря на то, что вся британская политика проводится без вмешательства монарха, она ведётся от его лица. Поэтому, что бы ни происходило, теоретически отвечать за те или иные действия правительства в любом случае придётся монарху. Это позволяет людям верить в своего короля (или королеву). Кроме того, в понятии «религия» можно выделить ещё один немаловажный аспект: религия как повиновение. Так же, как люди повинуются Богу, они обязаны повиноваться своему монарху, тем более что в Британии он является главой церкви.