Карл Брукнер - Золотой Фараон

- Нет, мосье, я хотел бы стать языковедом.

Лицо важного -гостя выразило удивление. Это дало директору школы возможность блеснуть перед гостем знаниями ученика:

- Юноша "необыкновенно талантлив, господин префект. Он уже бегло говорит по-латыни и по-гречески, а также упражняется в переводах древнееврейских текстов.

- Удивительно! - заметил Фурье, пытливо рассматривая лицо мальчика. Потом, словно очнувшись от глубокого раздумья, неожиданно сказал: - Если хочешь, можешь осмотреть мое собрание. Тебя интересуют египетские древности?

Мальчика будто кто толкнул. Глаза его заблестели.

Жан-Франсуа быстро кивнул головой.

И вот он стоит перед вещами, которых еще никогда не видел. Там были рисунки храмов и каменных колоссов, обломки статуй, куски свитков папируса, покрытые странными знаками. И наконец, разбитая каменная плита, на которой кое-где сохранились фигуры в причудливо застывших позах. Взгляд мальчика перебегал с одного предмета на другой - ему хотелось навсегда запечатлеть в своей памяти все это. Словно магической силой вновь и вновь притягивали его внимание знаки-рисунки.

Фурье молча наблюдал за маленьким гостем. Несколько раз он давал ему различные пояснения.

Мальчик лишь кивал головой и, как во сне, стоял перед древностями, не сводя с них глаз. Этот мальчик вел себя как-то странно. Его горячий интерес к находкам, даже внушал опасения. Казалось, что перед ним возникают какие-то видения. И разве его лицо не похоже на лицо юноши с каменного фрагмента? Большие миндалевидные глаза, узкий нос, пухлый рот. Лицо мальчика времен фараонов! Вдруг он, увидев папирус с иероглифами, спрашивает:

- Можно это прочитать?

Фурье на мгновение почувствовал себя школьником, который не может ответить на вопрос учителя. Он только отрицательно покачал головой.

- Я прочту их,- сказал мальчик самоуверенно.- Через несколько лет, когда вырасту.

И странно. Фурье, знаменитый Фурье, строгий исследователь и великий ученый, поверил мальчику.

В тринадцать лет Жан-Франсуа поражал всех своей жаждой знаний. Жан изучал сирийский, арамейский, арабский и коптский языки с непостижимой настойчивостью и терпением. В его комнате свеча горела до полуночи.

Брат поднимался с постели:

- Жан, ты давно должен спать. Ты заболеешь, если будешь так переутомляться!

Жан отрывал взгляд от стола, покрытого книгами, фолиантами, рукописями. Это был взгляд фанатика, обращенный в даль, недосягаемую для заурядного человека; взгляд, который проникает сквозь пространство и время.

Голос юноши звучал отчужденно:

- Мне кажется, письмена древних китайцев в некотором отношении чем-то близки к иероглифам. Если бы я мог это доказать!

Его взгляд отрешенно скользил по стене. И снова, погруженный в свои мысли, он бормотал:

- Надо попросить Фурье. Он должен раздобыть мне тексты из Зенд-Авесты. В Гренобле их нельзя достать.

Старший брат, вздыхая, снова повалился на постель. "Тексты Зенд-Авесты,- думал он, потрясенный,- священной книги персов. На авестийском языке, и его хочет изучить тринадцатилетний мальчик. Бог Мой, к чему это приведет? Не может же такой молодой человек вместить в своей голове знания сотен ученых!"

Жан-Франсуа мог. Он собирался научиться когда-нибудь читать иероглифы так же свободно, как латинист читает труды Цицерона.

И все знания, которые он приобретал, служили исключительно этому намерению. Фолианты, книги и рукописи, которые он доставал, не дали ему ничего нового в изучении языка. Он перерыл библиотеки, изучил сочинения античных историков о государстве фараонов. Шампольон читал Геродота, Диодора Сицилийского, Страбона, Гораполлона: Неужели ни один из них не знал, что такое иероглифы? Геродот, "отец истории", за пятьсот лет до нашей эры посетил Египет и описал храмы, пирамиды и гробницы, которые тогда уже насчитывали тысячелетия.

Шампольона лихорадило от нетерпения. Он листал страницу за страницей. Расскажи, Геродот, расскажи, что ты видел! А вы, арабы и копты, что знали вы о древнем Египте?

Как? Копты, потомки древних египтян, так мало могут рассказать? Откуда же возник их язык и письмо, как не от их праотцев?

Жан погружается в изучение коптских надписей. Он сравнивает их с библейскими текстами и фрагментами арабских стихов. Он переводит с еврейского на коптский, с коптского на латинский. Часть высказываний - о фараонах - совпадала, часть - противоречила друг другу. Но все вместе взятое? Достаточно ли этого, чтобы хотя бы набросать карту царства фараонов? Должно быть, достаточно.