Алексей Андреев - Верёвка

Лифт остановился на первом этаже, а он так и не дал ответа. Когда двери стали открываться, Егор загородил проход и тут же нажал кнопку своего этажа, воскликнув:

– Ой, я забыл!

– Ты чего, Горыныч? – удивился Паша.

Двери закрылись.

– У нас на первом этаже сидит охранник Азамат, – сказал Егор трагическим голосом. – Он в Сирии служил, и после этого очень нервный. Если я сдам ему нашего кандидата, Азамат может случайно поломать вот эти дорогие очочки с нулевыми диоптриями.

Долговязый быстро снял свои дужки и спрятал в карман. Егор нажал красную кнопку, и уже поехавший лифт остановился между этажами.

– Ну рассказывай, ходячая энциклопедия. Коробка тут стальная, мобильную связь экранирует отлично, как ты уже понял. Никто тебя не услышит. Либо к Азамату поедем.

– Это такой сервис, они помогают трудоустроиться… – пробормотал долговязый. – И поддержка на первые три месяца работы… Через очки подсказывают… Берут процент от оклада…

– Сколько народу в этом сервисе?

– Мне подсказывают трое. Но вообще там много… Они нанимают инвалидов всяких, которые… настоящие аналитики. Или спецы по поиску.

– Что будем делать? – Егор повернулся к Паше.

– Ну… видимо откажем. – Паша был шокирован не меньше, чем долговязый.

– Может, хоть очки отберём? – предложил Егор. – Я давно хотел узнать, как звук передается по костям. Если на колено надеть, будет слышно в ушах или нет? У кузнечиков, кстати сказать…

– Не надо, пожалуйста! – Долговязый схватился за карман. – Мне их под расписку выдали, у меня таких денег нет. Давайте я лучше скажу им, что я вам не подошёл, и чтобы к вам вообще никого не посылали!

На улице сыпал мелкий дождь, словно кто-то поплёвывал сквозь зубы с неба. Они постояли у входа, наблюдая, как неудавшийся кандидат в аналитики улепётывает через двор.

– Ладно, пошли похаваем, я угощаю, – сказал Паша. – Я не собирался тебя заменять, честно. Но ты очень странный последнее время.

– Были проблемы на личном фронте. Теперь всё норм.

– Ну слава богу. А я уж думал, ты подсел на что-то в отпуске. У меня так было после Амстердама. Но я завязал, честно.

Пашино предположение о наркотиках вспомнилось дома вечером. Отпускная кожа, хоть и не особо загорелая, через неделю после возвращения стала активно слезать, и Егор решил хорошенько отмочить её. Пока лежал в ванне, увидел на полке с шампунями кусок коралла с Гавайев – и крикнул Ольге, что нашёл её секретный фетиш, с которым она предаётся воспоминаниям о море. А она ответила, что у неё просто потерялась пемза, но кораллом даже приятнее чесать пятки, сам попробуй.

Попробовал: ощущения и вправду забавные. И тут же заметил, что на большом пальце правой ноги до сих пор проступают несколько тёмно-синих точек.

Если Паша опять позовёт в сауну, можно ему показать, на что «подсел в отпуске». Честно, это же следы от игл. Убойная инъекция, чувак. По-гавайски называется «вана». Вызывает обалденную эйфорию и даже легкие галлюцинации. Правда, вначале боль адская.

Егор растянулся в тёплой воде и закрыл глаза, мысленно возвращаясь в тот день, когда он явно пожадничал, собирая ракушки на рифе после отлива. И хотя на ногах были шлёпанцы, голые пальцы торчали наружу. Крупный и красивый «глаз Шивы», круглая дверка от ракушки-тюрбана, белела на мелководье идеальной спиралью. Он не задумываясь шагнул к ней…

…и с размаху всадил ногу в морского ежа с длинными чёрными иглами. Бр-рр. Чуть сознание не потерял, и это было только начало. Иглы назад не вытаскивались. Местные сказали, что надо хорошенько поколотить и без того больное место стеклянной бутылкой от пива, а затем натирать половинкой лайма. Звучало дико, но помогло: удары раздробили известковые иглы в коже, а кислота растворила обломки. Всего через каких-нибудь пять часов нейротоксин тоже перестал действовать. А так – вполне себе изменённое состояние сознания, безо всякого Амстердама.

Надо было свалить из дома пораньше. Переключить её внимание и быстро уйти. Вместо этого он стал отвечать, а это было ошибкой.

Началось с мелкого комментария про мытье посуды, и уже тогда можно было заметить, как разлетаются крылья её ноздрей – хотя сама она ещё сдерживалась, но нос уже начал превращаться в хищную птицу.

Ну и завертелось: про разбросанные вещи, про неоплаченный счёт за свет. Чёрная дыра с обратной связью разрасталась, втягивая в разговор новый негатив. От упреков по мелкой бытовухе перешли к обобщениям – «ты никогда не убирал…». Стали вытаскивать примеры из прошлого – «а ты даже в отпуске не могла…». Когда Ольга начала говорить про его маму, он уже был в дверях, но всё равно ответил про её маму – и в него полетел тяжёлый томик Докинза, попавшийся ей под руку.