Александр Смирнов - Государственная Дума Российской империи 1906-1917 гг

Прямым нападением на записку Горемыкина явились записки Витте, опубликованные П.Б. Струве в его «Освобождении»: «Самодержавие и земство» 6. Витте доказывал, что в принципе выборное начало в местном самоуправлении несовместимо с самодержавием, с монархией. Выборное начало, земство хороши для конституционного строя: «В ином положении стоит и всегда будет стоять земство в государстве самодержавном». И хотя Витте лицемерил, заявляя что «не составляет обвинительного акта против земства», но некоторые его справки и рассуждения носили характер полицейского доноса. «Земское движение в пользу земского собора, – писал он, – вот где опасность, а не «в пустой шумной оппозиции губернскому начальству». Земские соборы, традиции народосоветия были основной его мишенью.

Полемика двух министров – Горемыкина и Витте, – эта тяжба перед престолом, имеет принципиальное значение для правильного понимания истоков русского конституционализма; Витте в нашей литературе принято считать едва ли не отцом русского парламента, но он скорее не отец, а злой снохач; Горемыкина изображают ретроградом, ловким царедворцем, тогда как факты скорее говорят о другом. Беспринципным интриганом в этой тяжбе показал себя министр финансов. Он направил свою записку обер-прокурору К.П. Победоносцеву. В сопроводительном льстивом письме он утверждал: «Большинство (публики) льнет к семейству, пытаясь заставить царя незаметно перейти заветную черту от самодержавия к самоуправлению». По существу Витте организовал антиземскую кампанию и слухи о его происках проникли в общество.

В защиту принципов самоуправления, выборных начал в земстве выступил известный юрист профессор Б.Н. Чичерин, доказывая, что развитие самоуправления необходимо для обуздания «владычествующей бюрократии», которая сеет рознь между обществом и царем, что только врагам России на руку, отечеству же поход против земства грозит смутой и раздором.

В поддержку и развитие курса реформ выступил также воспитанник и профессор Московского университета князь С.Н. Трубецкой на страницах влиятельной либеральной газеты «Санкт-Петербургские известия». Ссылаясь на библейские тексты, он отмечал, что в стране разумное человеческое слово заменено завыванием шакалов и воплями диких кошек, но тишина пустыни, населенной зверьем, замечал с горечью просвещенный Рюрикович, не есть благоустроенное общество. Формула о диких кошках и шакалах обошла всю печать, единомышленники профессора отмечали, что даже голос Демосфена не мог бы заглушить вопли дикого зверья, которое, увы, часто выдается за общественное мнение 7.

Тяжба перед троном закончилась в пользу Витте. Император не счел возможным перед лицом волнений уступать, а отказался от намерений вернуться к курсу, проводимому дедом. Проект распространения земств на западные губернии был отстранен, а Горемыкин назначен членом Государственного Совета – это традиционная со времен Александра I форма министерской отставки. Министром внутренних дел был назначен Д.С. Сипягин (до этого заведующий канцелярией по приему прошений на царское имя). Произошедшее вызвало в обществе повышенное внимание и было воспринято как серьезная корректировка политического курса, тем более что замена «управделами» империи произошла в день рождения Александра III, что вряд ли было случайным совпадением. Излагая свое кредо, Сипягин писал Витте: «Я только докладчик! Царь будет решать, и никаких правил не нужно». Однако Витте не принял эту концепцию: «Ваша теория, дорогой, крепколюбимый Дмитрий Сергеевич, имеет много общего с непогрешимостью папы римского» 8.

Все дальнейшие важные решения принимал император единолично. Министры, в том числе и Витте, в конечном счете приспосабливались к нему или уходили в отставку. «Моя обязанность заключается в том, – писал министр иностранных дел граф Ламздорф, – чтобы сказать государю, что я о каждом предмете думаю, а затем, когда государь решит, я должен безусловно подчиниться и стараться, чтобы решение государя было выполнено» 9.

«Для царя, – свидетельствует генерал А.А. Мосолов – управделами Министерства двора, – министр был чиновником. Царь любил их, поскольку они были ему нужны, столько же как и всех верноподданных своих и так же к ним относился, один граф Фредерикс пользовался в этом отношении привилегированным положением» (наш старый джентльмен, говорила о графе императрица. – А. С.).

Бывал ли министр в несогласии с царем, общественность или враги начинали его клеймить – или же он переставал внушать доверие, царь выслушивал его как обычно, благодарил за сотрудничество, тем не менее министр несколько часов спустя получал собственноручное его величества письмо, уведомляющее его об увольнении от должности.