Борис Соколов - Охота на Сталина, охота на Гитлера

Я не заставляю его повторять это дважды. Вхожу в аптеку и… почти сразу же покидаю ее с другой стороны. Через несколько минут я в метро. Сажусь в поезд. Еду. Пересаживаюсь в сторону Пон де Нейи. Мне просто неслыханно везет. У выхода из метро сажусь в автобус на Сен-Жермен. Мало-помалу я обретаю спокойствие. Тем не менее машинально, рефлекторно оглядываюсь вокруг. Никто наменя не смотрит. Тогда я начинаю размышлять о возможных реакциях Берга. Первые десять минут он не станет удивляться - за это время можно лишь зайти в большой магазин и что-то купить. К тому же в полдень везде толчея… Потом, не понимая, почему меня нет, заинтригованный, он поднимется на второй этаж аптеки и будет искать меня по всем углам. На это уйдет еще добрых десять минут. Зондеркоманда прибудет на место, откуда я бежал, не раньше чем через сорок - пятьдесят минут. Но тогда я уже буду находиться в гораздо более спокойном районе… В половине первого я в Сен-Жермене. Я свободен…"

А как ты думаешь, дорогой читатель, не слишком ли невероятно поведение Берга, да и самого шефа зондер-команды Паннвица? Сначала они переводят арестованного Треппера из тюрьмы на виллу. Затем снабжают его удостоверением, деньгами и устраивают ежедневные поездки по многомиллионному городу Парижу, где не так уж сложно затеряться в толпе. Да еще разрешают по дороге заезжать в аптеки и магазины. Берг же, узнав, что в аптеке Байи два выхода, беспечно отпускает туда Треппера одного. Не знаю, как у тебя, читатель, а у меня складывается впечатление, что у гестапо в тот момент была только одна задача: всеми силами заставить Треппера бежать. Вильгельм Берг, наверно, мысленно давно внушал Леопольду Трепперу: " Беги же, дурак, никто тебя не тронет". И действительно не тронули. Ведь Берг, проявивший, казалось бы, невообразимую халатность, благополучно сохранил свой пост. Зато почти всех подпольщиков, с которыми контактировал Треппер во время своей парижской одиссеи, гестапо удалось арестовать. Думаю, что прямо от аптеки Байи за Треппером пошел "хвост".

Кстати, еще в январе 1943-го бежал другой арестованный - радист "Красной капеллы" Иоганн Венцель, при этом тоже при странных обстоятельствах. Гестаповцы, видите ли, оставили ключ от радиопункта с наружной стороны двери. Венцель запер их в этом пункте-квартире и успел убежать, пока сотрудники зондеркоманды ломали дверь изнутри. Однако связь с Центром с помощью самодельного передатчика ему установить так и не удалось.

Очевидно, немцы, после того как Треппер с воли передал радиограмму о провале, как раз и убедили Москву, что все передатчики "Красной капеллы" работают под, контролем гестапо, передают ценную информацию и - что, следовательно, к их предложению о сепаратном мире можно относиться с доверием.

Радиообмен по этому вопросу продолжался до самого конца войны. Я думаю, что Борман и Мюллер рассчитывали сначала договориться с советской стороной об условиях мира, а потом сообщить о них Гитлеру, рассчитывая на его одобрение. Никакого заговора против фюрера у них и в мыслях не было, и конечно же никакими советскими агентами они не были. И Борман, и Мюллер слишком погрязли в преступлениях Третьего Рейха - в частности, в "окончательном решении еврейского вопроса", чтобы надеяться уцелеть при любом другом режиме, кроме гитлеровского.

Сталину сепаратный мир с Гитлером был совершенно не нужен. Сильная Германия всегда оставалась бы большой помехой для советской гегемонии в Восточной Европе и барьером для продвижения в Западную Европу. Иосифу Виссарионовичу нужны были только слухи о возможности советско-германского сепаратного мира, чтобы сделать Рузвельта и Черчилля сговорчивее. Материалы, получаемые от "Красной капеллы", как раз и создавали такие слухи.

В последние дни войны из Берлина поступила команда уничтожить документы, связанные с "Красной капеллой". Начальник зондеркоманды Хайнц Паннвиц, эвакуировавшийся вместе с подчиненными в Германию, часть документов все-таки сохранил. Он здраво рассудил, что надо сдаваться в плен Красной Армии, а не западным союзникам. Ведь во Франции Паннвица могли обвинить в репрессиях против участников движения Сопротивления и повесить или, в лучшем случае, осудить к длительному сроку тюремного заключения. В СССР же документы по делу "Красной капеллы", равно как и сам бывший начальник одноименной зондеркоманды, представляли определенный оперативный интерес для органов госбезопасности. И Паннвиц не прогадал, хотя рисковал сильно. Как свидетельствует Судоплатов: