Степан Гедеонов - Варяги и Русь

В противность германо-скандинавской, славянская ономатология в том виде, в котором дошла до нас, не отличается числительным богатством имен. С одной стороны, по самому свойству внутреннего организма славянских народов отдельные личности редко являются двигателями народной жизни в славянских племенах; славянские истории знают одних князей и народ. Ни Нестору, ни Козьме Пражскому, ни Мартину Галлу не известна так называемая анекдотическая история; отсюда соответствующая малочисленности исторических деятелей малочисленность в их сказаниях личных славянских имен. С другой стороны, за немногими исключениями истории славянских народов писаны иноземцами, на иноземном языке; они не обращали и не могли обращать внимания на частности. Невыгодность этих условий, с точки зрения ономастических разысканий, очевидна. Сверх того, и в сделанных в последнее время опытах систематической разработки древнеславянской ономатологии, при всей неоспоримой ценности этих трудов, нас все-таки преследует неправильная, а нередко и фантастическая транскрипция выписанных из германо-латинских источников славянских имен.

Напрасно требуют ревнители норманнского мнения от всех славянских имен как определенного смысла, так и непременных славянских окончаний на слав, мир, гость, влад и т. д. «Довольно есть древнеславянских имен, — говорит г. Куник, — у полабов, ляхов, чехов и сербов; у них находим многочисленные примеры древнерусским Ярослав, Яромир (?), Святослав, Святополк, Владимир, Людмила (?) и пр.; у них же должно указать и на соименников князьям Рюрику, Трувору, Аскольду, Диру, Олегу, Рогволоду, Свенке, Игорю, Ивору и т. д.; на имена русских княгинь Ольги, Рогнеди и Малфреди; варяжских воинов и сановников, если кто и впредь еще вздумает отыскивать родину варягов-руси вне Швеции». На основании этих ономастических правил мы должны выключить из славянских историй более половины их деятелей, как представляющих все требуемые условия к подозрению в германо-скандинавском происхождении. Если бы исследователи норманнской школы не состояли под влиянием известных предубеждений, они вероятно бы заметили, что, во-первых, кроме составных прозвищ с окончанием на слав, мир, гость , обыкновенно повторяющихся в известной мере у отдельных славянских родов (как у древних римлян их praenomina), славянская ономатология знает немалое количество простых имен, которые, по смыслу , для нас уже непонятны; по форме — нередко удаляются от принятого славянского первообраза; по употреблению , являются и исчезают в славянских историях без повторения (за исключением переходящих в родовые). Таковы у чехов Čech, Klen, Bech, Heriman, Tetwa, Mun, Tepta, Weš, Chyna, Keien, Česta, Tyra, Porej, Bezprem, Tas, Prkoš, Olen, Čač, Tista, Preda, Chren, Ben, Čuch, Syndal, Nas и пр.; у сербов Жунь, Жань, Бальде, Гатальд, Бранен, Бунь, Мик, Бучь, Мильц, Тольчь, Грдань, Плень, Тусь, Грипонь, Гуня и пр. Или эти имена (я беру только чешские и сербские, засвидетельствованные туземными документами, следовательно, не искаженные) звучат по-славянски более наших Рюрик, Трувор, Игорь, Олег, Дир, Лют, Блуд, Рогволод? Или норманнская школа знает многим из них примеры вне чешской и сербской письменности? Во-вторых, как наша история не Святославами, Всеволодами, Ярополками, так и прочие славянские истории начинаются не Болеславами, Бранимирами, Спитигневами, а являют имена, у ляхов Popiel, Piast, Krak, Leško, Wanda; у чехов Čech, Samo, Krok, Kasi, Teta; у хорутан Валух, Борут, Карат; у хорватов Клюкас, Лобель, Козенец, Мухло, Хрват, Туга, Буга, Порга, Борна, Порин. Почему же и их не считать германо-норманнами? И впоследствии, как у нас, так и у прочих славянских народов имена составные (praenomina, cognomina) редко являются принадлежностью личностей не княжеского происхождения; особенность, как увидим, основанная на известных ономастических требованиях. В-третьих, отозвавшаяся в русской истории вендская ономатология удаляется, более прочих, от обычного склада общеславянских имен; само племя полабских славян состоит по языку, вере, обычаям под влиянием, с одной стороны, литовского начала; с другой, германской (преимущественно сакской) и скандинавской народностей. При сравнительно малом количестве составных имен, обнаруживающих с первого взгляда славянское происхождение, каковы: Sclaomir, Meligastus, Gotzomuizl, Miseco, Praebislavus и т. п., вендская история знает много простых славянских имен, являющих отпечаток, иные — по-видимому, другие — действительно иноземный, преимущественно германский. Таковы у Эйнгарда: Thrasico, Godolaibus, Ceadrag, Borna, Tunglo; у Дитмаpa: Naccon, Zolunta, Flopan, Connildis, Procui, Deiux; у Адама Бременского: Estred, Gneus, Anatrog, Sederich; у Гельмольда: Billug, Grin, Race, Mike, Rochel. В колбяжском монастыре хранилась следующая надпись с именами шести славян, гонителей св. Оттона «Nomina eorum qui percusserunt d. Ottonem episcopum Bambergensem cum doceret et baptizaret in Wollino anno 1124: Cistemil, Tredegras , Boydan, Knips, Jesse, Golias . Hi sex dant plagas о Otto dive tibi».