Степан Гедеонов - Варяги и Русь

При Святославе исчезает самый княжеский титул для потомков прежних князей; в договоре с греками упоминается только о боярах; Святослав говорит от себя: «Азъ Святославъ князь руский». Князья окончательно превратились в бояр; прежние роды исчезли; естественный исторический ход.

Не так, конечно, понимают эти факты представители норманнского мнения. «Рюрик, Трувор и Синеус, — говорит г. Куник, — выселились на восток со своими кровными, родственниками. Кроме Олега к ним, по всей вероятности, принадлежали все те лица, которым Игорев договор приписывает княжеское происхождение. По своим отцам, матерям и мужьям все они могли состоять в близких отношениях к Рюрикову княжескому дому, образуя более или менее древние боковые его линии, из коих иные выводили свое начало еще из Швеции». Мы видели, что и по мнению г. Соловьева, эти Smakonungar под названием князей сидели в Чернигове, Полоцке, Переяславле, Ростове, Любече и прочих городах. Но подобное состояние новорожденного общества условливает целый ряд явлений, о которых нет даже и намека в нашей истории. Я возражаю:

1. Если эти малые князья были норманны, Smakohungar (Kleinkönige), родичи Рюрика, мы вправе, как и прежде, спросить: почему этих норманнских князей нет на севере при Рюрике, а только на завоеванном юге при Олеге и Игоре? Норманнское влияние должно быть тем ощутительнее, чем ближе к началу государства.

2. На каком праве состояли при Олеге и Игоре эти князья (Smakonungar), родичи их? С норманнской точки зрения, конечно, на ленном; по крайней мере, нет повода предполагать, чтобы норманнские конунги (будь они родичи Рюрика или нет) согласились оставаться в завоеванном ими крае управителями Олега и Игоря, когда те же норманны в Англии и во Франции делят между собой завоеванную землю на участки и наследственные феоды. Но разве русская история знает о делении земель? о наследственных баронах или ярлах Чернигова, Ростова, Любеча? Предполагаемое норманнство малых князей условливает развитие на Руси в высшей степени феодальной системы. Исчезают ли такие явления, не оставя по себе ни памяти, ни следа в народной жизни, в истории? и что же сталось с этими Smakonungar и потомством их после Игоря? При Рюрике их еще нет; при Святославе их уже нет более.

3. Князьями, как сказано, назывались у нас только владетельные; но если допустить, что слова летописи «по темъ бо городомъ седяху князья подъ Ольгомъ суще» относятся к варяжским родичам Олега (Smakonungar), выходит, что Чернигов, Переяславль, Любеч и пр. образовали отдельные княжения, подвластные особым норманнским династам?

4. В предположении норманнской школы, все личности, являющиеся историческими деятелями на Руси от Рюрика до Ярослава включительно, чисто норманнского происхождения. Неужели между ними (я разумею Аскольда, Дира, Ольму, Свенгелда, Люта, Мстиша, Ясмуда, Претича, Блуда и пр.) не было ни одного Smakonung'а — родича варяжских князей? А если были такие, каким образом родство их с княжеским русским домом остается тайной как для Нестора, так и для северных саг? Неужели, с другой стороны, между мнимыми многочисленными князьями-родичами Рюрика, Олега, Игоря, Святослава не было ни одного, чье имя, с обозначением родства его, проникло бы в нашу летопись?

5. При норманнской системе равно невозможны малые князья норманнского и славянского происхождения; в последнем случае отношения туземных династов к норманнам завоевателям и князьям их представляются неразрешимой исторической загадкой. Да и что же станется с норманнскими именами этих князей в Игоревом договоре?

Норманнская школа не имеет права основывать на одних (более чем спорных) подобозвучиях имен исторические явления, которых она не объясняет и объяснить не в состоянии. Свидетельства письменные требуют подтверждения от фактов и наоборот. Навязывать же истории факты огромного политического значения, предоставляя будущим векам их невозможную разгадку, значит писать повесть не того, что было, а того, что могло бы случиться при данных обстоятельствах и условиях.

Имя варягов вне памятников русской письменности является впервые под формой vaeringjar в исландских сагах около 1020 года; под формой варанг у Абу-Рейхан Мухаммеда Эль-Бируни в 1029; у византийца Кедрина под формой βάραγγοι в 1034 году.

Так как слово варяг обличает не собственно русское лингвистическое начало, а между тем известно на Руси уже в IX столетии, т. е. за 150 с лишним лет до первого помина о варягах у скандинавов, арабов и греков, то мы вправе заключить, что оно зашло к нам не скандинавским, арабским или греческим путем; что, стало быть, те варяги, от которых по сказанию летописи вышел Рюрик, были, по всей вероятности, не из Швеции.