Дональд Фильцер - Опасности городской жизни в СССР в период позднего сталинизма. Здоровье, гигиена и условия жизни 1943-1953

Одна из центральных идей настоящего исследования – это необходимость расширить наше понимание жизненных стандартов рабочих в том смысле, что в них входит вся совокупность условий жизни, а именно то, что я называю качеством жизни. Специалисты в области экономической истории Британии занимались этим вопросом примерно 20 лет назад в рамках долгих споров о том, снизился или повысился уровень жизни британских промышленных рабочих в первые десятилетия XIX века. Если посмотреть на изменения реальной заработной платы, особенно работников-мужчин, то видно, что, скорее всего, она увеличилась, и именно это наблюдение привело некоторых историков к заключению, что уровень жизни фактически повысился в то время. Я не компетентен судить, было ли это заключение правильным. Я бы хотел изложить следующую позицию: сами по себе показатели реальной заработной платы – покупательная способность еженедельной оплаты труда рабочих – рисуют абсолютно не достоверную картину того, какой на самом деле была жизнь рабочего класса. В тот же самый период, когда уровень заработной платы повышался, детская смертность, продолжительность жизни и средние показатели роста детей – ключевые индикаторы благополучия или благосостояния – снижались. Ожидаемая продолжительность жизни при рождении в провинциальных промышленных городах с населением более 100 тыс. человек (то есть за исключением Лондона, который развивался по собственной нетипичной демографической модели) значительно снизилась в период между 1820 и 1850 годами: с 35 лет в 1820-х до 29 лет в 1830-х годах и до 30 лет в 1840-х годах. Начиная с 1850-х годов происходил постепенный рост этого показателя, но лишь в 1870-х годах показатели в британских городах вновь достигли средних значений 1820-х годов, то есть продолжительность жизни перешла отметку в 35 лет и достигла 38 лет, а в 1890-х годах увеличилась до 42 лет. Продолжительность жизни в крупных промышленных центрах – Ливерпуле, Манчестере и Глазго – была еще ниже средних городских показателей: в 1841 году – 28 лет в Ливерпуле и 27 лет в Манчестере и Глазго [8] Szreter S., Mooney G. Urbanization, Mortality, and the Standard of Living Debate: New Estimates of the Expectation of Life at Birth in Nineteenth-Century British Cities. Economic History Review. New series.Vol. 51. No. 1. 1998. February. Tables 5, 6. В течение всего этого периода показатели продолжительности жизни в крупных промышленных городах сильно отставали от средних показателей по всей Англии и Уэльсу, хотя после 1870 года разница уменьшилась. Для сравнения: продолжительность жизни в Англии и Уэльсе оставалась на неизменном уровне приблизительно 41 год в период с 1810-х до конца 1860-х годов, а потом неуклонно увеличивалась до 46 лет к концу XIX века. Это означает, что в 1830-х годах ожидаемая продолжительность жизни при рождении в крупных городах была на целых 12 лет ниже среднего национального показателя. . Похожую ситуацию мы увидим, если рассмотрим и другие факторы, определяющие благосостояние: показатели роста для детей, потребление продуктов питания и детская смертность [9] Huck P. Infant Mortality and Living Standards of English Workers During the Industrial Revolution // Journal of Economic History. 1995. Vol. 55. No. 3. September. P. 546-547; Szreter S., Mooney G. Urbanization, Mortality, and the Standard of Living Debate. Р. 108-110. . Все это, конечно, соответствует качественным описаниям деградации городской жизни во время промышленной революции такими обозревателями, как Фридрих Энгельс, или первопроходцами санитарной реформы в Британии, как Эдвин Чедвик и Уильям Фарра [10] Подробнее см.: Szreter S. Economic Growth, Disruption, Deprivation, Disease, and Death: On the Importance of the Politics of Public Health for Development // Population and Development Review. Vol. 23. No. 4. 1997. December. Р. 693-728. .

Послевоенный советский опыт показывает точно такое же расхождение между показателями реальной заработной платы и тем, что в действительности происходило с населением. После Второй мировой войны в Советском Союзе продукты питания и товары первой необходимости поставляли потребителю тремя способами. Хлеб и другие основные продукты питания, а также предметы первой необходимости (спички и керосин) продавались в государственных магазинах по так называемым карточным ценам. Товары, которые распределялись по карточкам, не были бесплатными. Карточное распределение лишь давало людям право на карточку, по которой они могли приобрести выделенную квоту продукции при условии, что у них были деньги. Цены были низкими, хотя продуктов и товаров зачастую не хватало. Также существовала вторая государственная сеть так называемых коммерческих магазинов, товары в которых не входили в систему карточного распределения. В них были лучше налажены поставки, но цены в них были намного выше. И, наконец, граждане, имеющие достаточно наличных денег, могли приобрести продукты питания и некоторые товары народного потребления у частных продавцов, в первую очередь на колхозных рынках, где крестьяне могли продавать продукты питания, которые они вырастили на собственных участках земли. Такие рынки существовали в каждом советском городе. 16 сентября 1946 года вследствие гибели урожая государство существенно повысило цены на товары, которые продавались по карточкам [11] Более детально я рассматриваю реакцию государства на неурожай в вводной части главы 4. . Стоимость ржаного хлеба – основного продукта советского рациона – повысилась более чем в три раза. Цены на крупы также выросли в три раза, цены на мясо и молоко выросли вдвое [12] Zaleski E. Stalinist Planning for Economic Growth, 1933-1953. London: Macmillan, 1980. Р. 688-696. . Если бы мы смотрели только на изменения зарплат и стоимости жизни вследствие повышения цен, мы могли бы сделать вывод, что реальная заработная плата в 1947 году (год, когда в стране, по сути, был катастрофический голод, унесший более миллиона жизней) фактически выросла на целых 36 % по сравнению с 1946-м независимо от повышения карточных цен. Так происходит из-за того, что при расчете стоимости жизни учитывается не только повышение карточных цен, но и изменение всех трех составляющих советских цен, действовавших в то время. До сентября 1946 года официальные карточные цены были относительно низкими, и именно их государство повысило до гигантского уровня. Официально государство компенсировало повышение карточных цен соразмерным снижением коммерческих цен, которые изначально были очень высокими. Более того, цены на частных колхозных рынках отражали изменения государственных коммерческих цен, и когда коммерческие цены снижались, то частные цены на продукты питания также шли вниз. Всего этого – понижения и коммерческих, и рыночных цен в колхозах, по крайней мере, на бумаге – было достаточно не только для компенсации повышения карточных цен, но и для снижения показателей общей стоимости жизни и, вместе с тем, повышения показателей реальной заработной платы.