Николай Шахмагонов - Жизнь и смерть Андрея Боголюбского. Государи, сражённые на посту

Митрополит Иоанн Ладожский в книге «Самодержавие духа» указал: «Христианство признаёт один источник власти – Бога… Целью Богоугодной власти является всемерное содействие попыткам приблизить жизнь народа во всём её реальном многообразии к евангельскому идеалу. Иными словами, цель Богоугодной власти – содействие спасению душ подданных, в соответствии со словами Божиими: "Не хощу смерти грешника, но еже обратитися нечестивому от пути своего, и живу быти ему". (Иез. 33, 11)».

Далее он продолжал: «Источник власти один – Бог. Люди сами по себе не являются источниками власти, как бы много их ни было, в каком бы взаимном согласии они не находились. Народовластие, «народное представительство», с точки зрения христианства, – абсурд. Народ не может никому поручить свою «власть», ибо у него этой власти просто нет.

Если в Православном христианстве мы видим содействие «попыткам приблизить жизнь народа во всём её реальном многообразии к евангельскому идеалу», то в светском обществе налицо стремление к власти любой ценой, любым путём. Лев Александрович Тихомирова считал, что идеальной властью может быть только Самодержавная Монархия. Он писал: «Идея Монархической Верховной власти состоит не в том, чтобы выражать собственную волю монарха, а в том, чтобы выражать народный дух, народный идеал, выражать то, что думала и хотела бы нация, если бы она стояла на высоте собственной идеи». При этом он указал: «Политическая сущность бытия русского народа состоит в том, что он создал свою особую концепцию государственности, которая ставит выше всего, выше юридических отношений, начало этическое… Русский народ выработал тип монархической власти, который является наиболее близким во всей человеческой истории приближением к идеальному типу монархии. Все остальные типы монархии, бывшие до сих пор, по отношению к Русскому Самодержавию являются неполноценными, менее развитыми типами».

Философ Владимир Сергеевич Соловьёв, сын знаменитого историка С.М. Соловьёва придерживался того же мнения, полагая, что Русское Самодержавие есть «диктатура совести», точнее, диктатура Православной совести – выработанное Русским народом в течение веков своеобразное сочетание начал авторитета и демократии, принуждения и свободы, централизации и самоуправления.

«Русский народ, – отметил мыслитель Русского Зарубежья Борис Башилов, – издавна выражает своё убеждение, что закон не способен быть высшим выражением правды, которую он ищет и которую он хочет установить в жизни. На основании законов, по глубокому убеждению русского народа, праведная жизнь невозможна. Верховная власть не может опираться на безличный закон или, как выражался Иоанн Грозный на «многомятежное человеческое хотение». Источники верховной власти, по убеждению русского народа, должны вырастать из совести нравственной личности, подчиняющейся Богу».

Очередное падении России, на сей раз в пучину воинствующего ельЦИНИЗМА потому и произошло, что даже те незначительные остатки духа Самодержавного правления, которые существовали в Советском Союзе, как инерция Сталинского Самодержавного социализма, были окончательно утрачены, и верховная власть уже не руководствовалась теми принципами, которыми должна была руководствоваться. А принципы эти блестяще сформулировал наш современник Михаил Борисович Смолин: «Монархия – самая красивая политическая идея, а самое чистое осуществление идеи Монархии было дано Русским Самодержавием… Государь ограничен содержанием своего идеала, следование которому полагается царским долгом». Иными словами Православный Самодержец в деяниях своим не ограничен ничем – он полновластен – то есть, повторяю, неограничен ничеен, кроме своей православной совести… А это самое важное, самое действенное ограничение, не следовать которому Православный человек просто не может.

Лев Толстой говорил: «История – это ложь, о которой договорились историки». Это во всём мире. В Европе о себе писали всякого рода сказки, рисующие бездуховный, прогнивший Запад этаким добрым дядюшкой, раздающим направо и налево милости. Что это были за милости, сполна испытала Русская Земля за свою многовековую историю. И относительно Русской истории А. Гулевич в книге «Царская власть и революция» выразился ещё более резко и конкретно, нежели Лев Толстой: «Национальная история пишется обыкновенно друзьями – Русская история писалась её врагами».

На встречах с читателями мне нередко задают один и тот же вопрос, почему, мол, вы, опровергая многие устоявшиеся каноны о прошлом России, уверены, что предлагаете нам истинную версию.