Николай Шпанов - Поджигатели. Ночь длинных ножей

Мысли Роу прервал голос Паркера:

- Я не могу быть полезен?

Роу наморщил лоб.

- Нет... пожалуй, нет. - Роу, на ходу натягивая пиджак, устремился к выходу. - Вы меня извините, дружище. Это неотложно!

- Ничего, наверно, увидимся в Лондоне, я туда собираюсь на-днях, невозмутимо проговорил Паркер и, заперев за Роу дверь, подошел к столу, выдвинул ящик и стал просматривать лежавшие в нем бумаги...

Быстро переодевшись у Сюзанн в свежий мундир, Отто сел в автомобиль, где его с нетерпением ждал бригаденфюрер.

- Что я должен сказать Шлейхеру? - спросил Отто.

- Все что хотите. Только бы он вышел к нам...

Им долго не отпирали. Наконец появился лакей в пиджаке с поднятым воротником, накинутом прямо на пижаму.

- Личный адъютант штаб-шефа СА. Совершенно экстренное дело к генерал-полковнику, - уверенно сказал Отто.

- Но... генерал еще спит, - нерешительно проговорил лакей.

- Разбудите немедленно!

Через несколько минут лакей вернулся и провел Отто и бригаденфюрера в приемную.

Отто задал себе вопрос: зачем понадобился именно он? Разве не мог этот гестаповец приехать с поручением Геринга и вызвать генерала без помощи Отто?

- Что же, собственно говоря, должен я ему сказать? - спросил он.

- Вы скажете, что Рему необходим список нового правительства.

- Какого правительства?..

- Ах, да замолчите же и слушайте, что вам приказывают, - грубо оборвал гестаповец. - Рему нужен список нового кабинета, подписанный Шлейхером!

У Шлейхера, когда он вошел, был растерянный вид человека, внезапно разбуженного. Он остановился на пороге, не решаясь войти. За его спиною послышались легкие шаги. Женский голос спросил:

- Что случилось, Курт?

- Иди, иди, ничего особенного, - нетвердо ответил Шлейхер и вошел в комнату.

- В чем дело, господа? - спросил он, когда женские шаги замолкли в отдалении.

- Штаб-шеф просит немедленно прислать ему со мною список министров, сказал Отто и увидел, как нервно задергалось веко Шлейхера.

- Не могу понять, какой список он имел в виду?

Шлейхер несколько мгновений стоял в нерешительности. Потом повернулся к столику, на котором стоял телефон.

В руке бригаденфюрера мелькнул пистолет. Раздался выстрел. Он показался Отто таким негромким, как будто стреляли где-то далеко. Шлейхер обернулся, поднял руку и прикрыл ею глаза. Пистолет щелкнул еще и еще. Только после третьего выстрела генерал упал. Одновременно с этим Отто почувствовал теплую рукоять пистолета, вложенного ему в руку бригаденфюрером. Он хотел бросить оружие, но пальцы гестаповца сжали ему кисть. Отто ни о чем не думал. Он совершенно ясно ощутил, что теперь у него только две возможности: или из этого пистолета застрелить бригаденфюрера, или застрелиться самому. И, как накануне, когда инстинкт подсказал ему, что он должен выстрелить в спину Кроне, точно так же теперь рука его сама поднялась, чтобы послать пулю в гестаповца. Но в этот момент порывисто распахнулась дверь и вбежала женщина. С воплем ужаса она бросилась к генералу, распростертому на полу в луже крови.

Позже Отто никогда не мог понять, сам ли он нашел третий выход, или прочел его во взгляде бригаденфюрера, но он сделал два шага, нагнулся над прильнувшей к убитому женщиной и выпустил ей в голову две пули...

При выходе из дома произошла заминка. Роу, не вылезая из подкатившего к тротуару автомобиля, наставил на Отто и бригаденфюрера объектив аппарата, щелкнул затвором и, дав полный газ, уехал. Это было сделано так неожиданно, что гестаповец опомнился лишь тогда, когда Роу уже был далеко.

Бригаденфюрер втолкнул Отто в автомобиль, вскочил сам и крикнул шоферу:

- Скорей!

Шофер мчался по молчаливым предрассветным улицам, то и дело меняя направление. Бригаденфюрер назвал какой-то адрес.

- Ну, кажется, все... - Но Отто только показалось, что он это сказал. Его губы дрожали так, что в действительности издали нечто едва понятное, что с трудом разобрал бригаденфюрер.

- Еще одно маленькое дело! - Бригаденфюрер улыбнулся, и шрам на его щеке сложился в уродливый иероглиф.

Автомобиль остановился у подъезда особняка. Отто не имел представления, где они находятся. Гестаповец вышел и позвонил. Дверь отворилась так же не скоро, как и в доме Шлейхера. Но здесь гестаповца, повидимому, знали. Лакей молча посторонился и пропустил его в дом.

Отто остался в машине.

Ему казалось, что он ждет бесконечно.

Не вынимая часов из кармана, он нажал репетир. Крошечные молоточки начали весело отзванивать старую песенку. Господи боже мой, сколько детских воспоминаний связано с этим наивным мотивом: "О танненбаум, о танненбаум..."