Николай Барсов - Славянский мир Начальной летописи

В исчислении народов чтение «норова» встречается только в Лаврентьевском – древнейшем – списке Начальной летописи. В Ипатьевском норома и в других позднейших списках нерома . Тем не менее нельзя не признать правильности позднейших чтений по следующим соображениям:

1) летописец в перечне племен несомненно держится того порядка, в каком они, по его представлению, расселились, – и, помещая норову, нерому, с корсью и либью (литва, зимигола, корсь, норови, либь. Лавр., с. 5), тем самым указывает на их близкое соседство;

2) севернорусские летописи, сообщая довольно подробные сведения, по крайней мере о названиях различных чудских племен в Прибалтийском крае, вовсе не знают племени норовы : им известна только река Норова (Нерова. Софийский временник в Полн. собр. русск. лет. т. V. С. 188), проток из Чудского озера в Финский залив, весьма часто упоминаемый в изложении событий XIII и XIV веков.

Вопрос о происхождении и национальности ятвягов не может считаться решенным, хотя относительно его было уже высказано несколько более или менее удачных предположений. Из них самое важное – отца славянских древностей Шафарика (Slov. Staroz. 274–295), который, причисляя их к сарматскому племени язигов, часть которой уже в I веке по Рождеству Христову проникла в Подлесье со стороны Днепра и черноморских краев и в X веке является в истории под названием ятвягов (ятвеза, яцвези). Большая часть польских историков видит в них литовское племя, основываясь на свидетельствах Кромера (Getharum s. Prussorum genus L. IV, s. 19), Длугоша, утверждающего большое сходство их с литовцами, самогитами и пруссами по народности, языку, обрядам (ritu), религии и нравам (Hist. Pol. IV) и Матфея Меховита. Последний говорит, что в его время (в начале XVI века) ятвягов оставалось уже немного и что у них свое собственное наречие, отличное от литовского, жмудского и прусского «Quatuor ergo gentes Prutheni, Jaczwingi, Lithuani cum Samogitis et Lotipali habent propria linguagia Valde In paucis consonantia et convenientia Cronic. Polon. Cracov. 152. P. 40). В другом сочинении Descriptio Sormatiae «Linguagium Lithuanicum est quadripartitum: primum linguagium est Jaczwingorum… alterum est Lithnanorum… tertium pruthenicum, quartum In Lotwa s, Lothihola». В том же смысле высказываются Гвагнин и Стрыйковский. Эти свидетельства признали Нарбут, Ярошевич и др., Henning (Comment, de rebus Jazygum s. Jadzwingorum Regiomonti 1812) и из наших ученых академик Шегрен в исследовании, к сожалению, не получившем окончательной обработки, – Ueber die Wohnsitze und die Verhaltnisse d. Jatwagen (aus d. Memoir, de 1’Acad. Sc. polit. IX Stp. 1858). Если мнение это и не может быть признано окончательно доказанным, то, во всяком случае, оно сильно поддерживается историческими данными о близости отношений ятвягов к пруссам, бартам и литве в XII–XIII веках, – данными, которые представляет наша южнорусская летопись. Поэтому мнение это имеет преимущество перед патриотической теорией, высказанной д-ром Шульдом о лехитском происхождении ятвягов и опровергаемой самым ходом событий XIII века (Szulc. О znaczeniu Prus dawnych. str. 23, 140–151), а также и перед догадкой о финском их происхождении (Thunmann Untersuch. ub. die Geschichte einiger nördl. Volker), неверность которой признал Шегрен, прежде ее разделявший (его статья в Denkschriften d. russisch. geographisch. Gesellsch. Weimar. 1849. В. I). Положительного разъяснения национальности ятвягов следует ожидать только от научного филологического исследования тех немногих остатков ятвяжского языка, которые сохранились до нас в летописях, главным образом в нашей южнорусской, то есть несколько личных имен и географических названий. Имена личные ятвяжских князей и старейшин читаются в Ипатьевской летописи под 1227 годом: «Шютр (Шутр) Мондунич, Стегут, Зебрович Небр» (с. 167); под 1248 годом: «Скомонд и Боруть зла воиника, иже убиена быста посланием. Скомонд бо бе волхв и кобник нарочит; борз же бе яко зверь; пешь бо ходи повоева землю Пиньскую» (с. 182). Он был убит, и голова его посажена на кол. Выражение «Волхв и кобник нарочит» не указывает ли на жреческое звание Скомонда? Замечательно, что два из озер бывшей в XIII веке ятвяжской земли в Восточной Пруссии – Скомацко к северу от Иоганисберга и Скоментен на восток от Лыка – носят названия, родственные имени этого волхва и кобника, воды же у языческой Литвы пользовались, как известно, особым религиозным почитанием… Затем под 1251 годом: Небяст; под 1255 годом: Стеикинт (Стекинт, Стекынт, с. 191, 193), Комат (Там же); под 1256 годом: Анкад (с. 192); Юндил (с. 193); под 1274 годом: князи Ятвяжеции – Минтеля, Шюрп (ср. Шютр, 1227), Мудейко, Пестила (с. 205). Подобный разбор географических названий сделал Шульц в названном выше сочинении, но неверно и пристрастно. С известиями южнорусской летописи он был знаком только по примечаниям к «Истории» Карамзина; сверх того, задавшись идеей о единоплеменности ятвягов с мазовшей, он выбрал из этой летописи только те ятвяжские названия, которыми ему можно было – с некоторой натяжкой – поддержать свою теорию. При этом ясные свидетельства летописи, противоречащие его теории, оставлены без внимания, и принято в основание, что в летописи славянские имена испорчены так, что в них трудно узнать славянское происхождение. Между тем во всех искажениях собственных имен, какие там замечаются, совершенно противоположное явление. Летописи, скорее всего, искажают иноязычные названия, славянизируя их в видах осмысления. Славянские же имена – особенно географические – передаются почти везде с такой же замечательной точностью, с какой они сохраняются народом в течении столетий.